– Ну давай.
Теперь, когда те события вспоминаются не так болезненно, заслоненные другими, более тяжелыми, наверное, можно рассказывать по возможности обстоятельно…
Мое закрепление в Москве шло постепенно. Поселился я здесь довольно-таки случайно – однажды осенью девяносто девятого позвонил Руслан, старший брат моего одноклассника Максима, и предложил место. Сам он к тому времени уже года три как находился в столице, работал в отделе медиабаинга Агентства бизнес-новостей по протекции еще одной нашей землячки, бывшей журналистки местного ТВ. В девяносто девятом землячка эта перешла в другое агентство, Руслан занял ее кресло – стал начальником отдела, – а на появившуюся вакансию пригласил меня. Я, естественно, согласился…
Наш родной город расположен на Средней Волге. Город большой, известный в первую очередь тем, что во время Великой Отечественной его выбрали резервной столицей страны; но на самом деле он скучный и беспонтовый. Скопление зданий. В нем можно всю жизнь делать попытки подняться, но на деле не переставать копошиться на дне.
В юности, которая пришлась на начало девяностых, мы с Русланом, Максимом, Женей, еще ребятами, пытались крутить дела, но в основном не в нашем городе, а в соседнем, где выпускали самые массовые и популярные в стране автомобили, было множество предприятий, которые в то время, казалось, никому конкретно не принадлежали, и была уверенность, что каким-нибудь из них можно довольно легко завладеть.
Правда, ничего у нас не получилось. Там уже начали работать серьезные люди, они собирались поднимать огромные деньги, от нашей же группочки восемнадцати-, двадцатилетних подростков просто отмахнулись – даже не угрожали, а просто доходчиво объяснили, что нам делать здесь нечего.
Мы выживали мелочами – торговали кожаными куртками, плеерами, еще всякой модной тогда фигней, которую теперь, спустя неполные двадцать лет, и вспомнить трудно. Совсем другой стал мир, другие вещи считаются ценными, по другим раскладам устроена жизнь. Сейчас даже смешно становится, из-за чего тогда, в начале девяностых, убивали друг друга, что считали предельной крутью, чему до судорог завидовали. Хотя именно те, кто вошел тогда в бизнес, убогенький и нищий по нынешним временам, и, главное, умудрился выжить, удержаться, сейчас, мягко говоря, не голодают.
Но лучше всего себя чувствуют пролезшие в тот период во власть. Вот они уж точно не прогадали. Есть у меня приятель, Дима… Впрочем, он о моем существовании, скорее всего, забыл. Такие люди имеют свойство забывать наглухо целые куски своей прежней жизни и тех, кто там фигурировал. Но я о нем вспоминаю часто…
Вскоре после развала Союза, студентом второго курса, Дима стал долбиться в наш областной Совет; сначала побыл помощником у одного депутата, потом и сам стал депутатом. Отсидел там срок, успел завести связи, закорешился с сыном губернатора, и теперь – владелец одного из крупнейших и успешнейших банков Приволжского региона. Точнее, уже двух банков: второй, прогорающий, Дима прикупил и поднял во время кризиса, в две тысячи девятом.
Я слежу за ним через Интернет и не могу отделаться от стоящей перед глазами картинки: худенький мальчик с поцарапанными тупой бритвой щеками, истертый пакетик в руках, стоптанные кроссовки… Бедный, но энергичный, поставивший перед собой цель. И вот – добился.
В интервью он иногда ноет, что ему тяжело, что замучили проблемы. Но это нытье богатого человека, – те, кто каждый день перебивается с копейки на копейку, ноют по-другому. Лучше уж делать это как Дима…
В то время, когда меня позвали в Москву, я вел примитивный образ жизни. С одной стороны, был в лучшем положении, чем многие знакомые предприниматели, разорившиеся или серьезно обедневшие, опутанные долгами после дефолта девяносто восьмого, а с другой – денег у меня и до дефолта, и после было кот наплакал.
На своей полумертвой «Ниве» я мотался в Москву, привозил три-четыре коробки с игровыми приставками, джойстиками, компакт-дисками и распространял их по магазинчикам. Покупали активно – эти вещи были тогда в моде и, что важно, постоянно модифицировались. Спрос был, а вот поставками занимались челноки.
Одно время я неплохо зарабатывал на том, что покупал баксы и марки в одном обменнике, а потом продавал в другом. Играл на курсе, короче. Но в девяносто седьмом ввели полупроцентный налог, и этот бизнес погиб.
Были еще кой-какие варианты делать пусть небольшие, но все-таки реальные денежки. В общем, как говорится, крутился.
Я снимал двухкомнатку (торчать с матерью в одной квартире было, ясное дело, неудобно), раза два-три в неделю отвязывался в кабаках, имел двух подруг (одна из них, Наталья, позже стала моей женой и причиной нешуточных геморроев, о которых, собственно, я и собираюсь рассказать). Но все же такая жизнь мне мало нравилась. Хотелось стабильности, нормального дохода, цивилизованного отдыха…
По советским понятиям, у нас была приличная семья. Мать работала музыкальным критиком, отец – экономистом. Отец умер в марте восемьдесят девятого – умер неожиданно, официальный диагноз: сердечная недостаточность. Но, думаю, умереть ему помогли. Он мог стать очень влиятельным человеком, более того – готовился к этому и начинал готовить меня; он предвидел, какие возможности вот-вот откроются, но… Тогда, перед большой дележкой, много людей вот так скоропостижно поумирало. Позже их стали устранять откровенней – взрывали, стреляли, травили.
Обитали мы – родители, моя сестра Татьяна и я – в трехкомнатной квартире в центре. На третьем курсе я снял себе отдельное жилище – хотелось свободы, и чуть было из-за этой свободы не бросил университет. Вообще высшее образование в то время казалось совершенно ненужным. Но я удержался, и спустя четыре года после получения диплома экономиста, когда от Руслана пришло приглашение работать в Агентстве бизнес-новостей, диплом пригодился, хотя к моей деятельности полученная специальность имеет весьма опосредованное отношение…
Да, закрепление в Москве происходило постепенно, но нельзя сказать, что очень трудно. Спасибо, конечно, Руслану. Он помогал мне обвыкнуться, первые две недели я и жил у него; в работу втягивался без спешки (впрочем, меня не особенно торопили, очень постепенно вводили в курс дел, и позже мне стало ясно почему). Потом я снял однушку в Железнодорожном (Москву тогда еще не мог себе позволить, а точнее – глупо экономил на всем). После первой зарплаты съездил домой; были тяжелые разговоры с подругами… О существовании друг друга они, естественно, не знали, и каждой я обещал, что, как только у меня все наладится, заберу ее к себе. Терять любую из них было тяжело, но в то же время подсознательно я, кажется, уже тогда считал, что теперь это бывшие мои девушки, что у меня начинается новый этап, на котором появятся новые подруги. К сожалению, спустя несколько лет я вновь связался с одной из них и получил неприятностей по полной программе…
Из Железнодорожного перебрался в Южное Чертаново, а затем постепенно все ближе к центру – Коньково, Новые Черемушки, Хорошевка, и в конце концов стал, пока осторожно, подумывать о покупке двушки в приемлемом (то есть не совсем уж у МКАДа) районе.
