Я усмехнулся:
– Думаешь?
– Да уверен. Главное, грамотно выстроить каналы. Одни на футбол подсядут так, что не оторвешь, другие – на биатлон, третьи – на «Тайные знаки» всякие. И так далее.
– Но ведь это печально. Со мной такое произошло, – я кивнул на ногу, – и я даже немного рад. Это знак, наверное, что жить, как прежде, больше нельзя. Я довольно примитивно жил…
– М-да, – согласился Свечин, – в будни старался побольше заработать, чтоб в выходные получше отдохнуть.
– Ну, почти… Были какие-то цели, но мелкие… В последнее время даже особо и не задумывался, как отдыхать. Дома с женой сидели, заказывали роллы, пиццу… Шевелиться вообще не хотелось… С женой когда долго живешь – умом понимаешь, что надо ее развлекать, удивлять, а так посмотришь – нормально вроде, живем и живем… Какая-то успокоенность. И оказалось, что все это зыбко на самом деле и рухнуло в пять секунд.
– Вообще все зыбко. Особенно – благополучие.
– Это уж точно… Но хорошо, что рухнуло. Главное – с ногой, кажется, обошлось. А что жена ушла, только плюс. – Ситуация располагала к откровенности, да и раньше я был со Свечиным достаточно откровенен – мы частенько выпивали в «Елках-палках» на Садово-Триумфальной, разговаривали. – Я и сам подумывал, что нам надо расходиться. Пустота была полная… А теперь лежу и думаю, что надо по-другому жизнь выстраивать. Изменить… Я тебе ведь рассказывал, как раньше жил. То есть – как хотел жить, что читал, чего ждал, чем увлекался…
– Ну да. Вернуть хочешь?
– Вернуть вряд ли. В тридцать лет трудно что-нибудь возвращать. Но как-то полнее жить вполне реально. Я ведь ни одной книги за последний год не прочитал, кучу наверняка нужных фильмов пропустил. Которые в широком прокате не шли… Жене комедии нравились, на них ходили, по ди-ви-ди смотрели… Да вообще – как-то по-новому надо.
Мне трудно было сформулировать, но Свечин понимал (или делал вид, что понимает), поддерживал:
– Давай, это правильно. Действительно, судьба тебе показала, что вот бывают такие зигзаги не только по телевизору. Это неспроста. – И он неожиданно предложил: – А давай свой журнал замутим? У меня есть знакомые ребята – писатели, поэты, философы даже. Не как я, а бодрые, активные. Публикуются, но в разных журналах, среди всякой шняги, поэтому и эффекта нет почти. А они такое пишут!.. Да и я могу, просто условий нет. Если какой-то просвет почувствую, тоже напишу про этот просвет… Или тьма пусть. Но такая, чтоб полная. А тут ни просвета, ни тьмы, а серятина… В этом вся проблема. Поэтому так и прозябаем. Надо ее разогнать. Журнал для этого – самое то. Такой, чтоб у людей волосы дыбом вставали. Согласись… Ты ведь, говорил, тоже писал. Кажется, про молодежный протест. Да ведь?
Я кивнул без особой энергии. Выжидал, что Свечин скажет дальше. А в голове завертелось: журнал, в нем смелые стихи, рассказы, манифесты, мои эссе о Бретоне, о Красном мае. Они существуют, я написал их лет десять-двенадцать назад, привез в Москву. Набрать на компе, подправить и издать. Наверняка произведут впечатление – я написал их в то время, когда хотел перевернуть мир…
А Свечин, раскочегарившись, толкал уже новые проекты:
– Или фильм снять. Авторское кино. Вон «Пыль» за копейки сделали, а резонанс какой!.. Снять, на дисках выпустить… Можно группу собрать. Я ведь когда-то в панк-группе пел. У себя там, в Абакане. Даже фаны были, на фестивали нас приглашали… Тексты свежие есть, музыканты знакомые, которые не против. Толчка не хватает… Собраться, студию найти, порепетировать, альбом записать. И концерты можно устраивать. Сейчас не хватает рок-музыки новой, все какую-то мутотню поют… Хочешь, стань нашим продюсером. Я уверен – дело и выгодное, и интересное.
– Из меня продюсер! – хмыкнул я; это предложение рассмешило и отрезвило. – И где деньги для журнала, для фильма? Тут каждый рубль в поте добываешь…
Свечин посмотрел на меня, как взрослый на врущего подростка. Мне показалось, что сейчас он скажет: «Да ладно гнать! Знаю я про твои закрома». Но прозвучало другое, хотя почти в том же духе:
– Денег особо много и не требуется. Желание – главное. Катализатор. Людей, которые что-то делать хотят, полно, ждут толчка… И в политике вон бурление. Слышал про ОГФ? Объединенный гражданский фронт. Гарри Каспаров оппозицию объединяет. Марш несогласных в декабре провел. Вот туда бы влиться, как творческая сила…
Я отмахнулся:
– А, детский сад эти марши. – Вообще этот разговор стал меня утомлять, и пусть завуалированное, но покушение на мои деньги напрягало. – Кучка лузеров…
– Сегодня кучка, а завтра тысячи.
– Ну, это вряд ли. Да и что эти тысячи? Вот, помню, в октябре девяносто третьего десятки тысяч были. Дали по ним очередь из пулемета, и они растворились. В девяносто шестом спокойненько Ельцина на второй срок пустили.
– Десять лет прошло. Силы снова скапливаются. Прошлый год показал, что раздражение растет. И творческие силы в стороне не должны прятаться. Сам же когда-то рассказывал про Францию, про студенческую революцию. Ее ведь готовили, общество созревало. И долбануло в итоге… Лучше, если мы будем в авангарде, а не кто-нибудь… Это, – Свечин подмигнул и таинственно понизил голос, – это часто бывает выгодно. Согласись.
– В принципе да. А можно и под пулю попасть… Впрочем, о журнале можно подумать…
Сейчас, вспоминая этот разговор, да и другие похожие, каких было у нас со Свечиным немало в те дни, хочется смеяться. Невесело, саркастически. Два взрослых мужика (одному тридцать пять, другому тридцать два), не пьяные, не очень хорошо друг друга знающие, сидят и базарят час, другой о подобной фигне. И главное, вполне искренне.
Свечина можно понять – такие люди, годами находящиеся в вынужденной (хотя в основе своей – добровольной) аскезе, любят помечтать, а если вдруг повезет, войти в какое-нибудь денежное дельце. Тем более, если оно позиционируется как борьба с чем-то устоявшимся. Чтоб одновременно и подзаработать, и показать, что упорно движешься против течения.
А я? Конечно, не случись со мной этой беды с обморожением, не шибани по голове измена жены, я бы не стал тратить время и эмоции на подобный треп. Но в тот момент он мне помогал. И что самое удивительное – в последующие четыре года я время от времени заражался планами Свечина, Ивана, девушки Ангелины, даже готов был вложить в их осуществление деньги. Слава богу, не вкладывал… Да нет, ничего удивительного – всерьез обсуждая какой-нибудь бредовый проект, я спасался то от одиночества, то от приступов осознания бессмысленности жизни.
Олег Свечин навещал меня почти ежедневно. Так же часто приходил одноклассник Максим и тоже вел долгие беседы.
Он всегда меня поражал – в школе учился кое-как, в универе не появлялся неделями, когда работал, то брал отгул за отгулом, но умудрялся вызывать у учителей, преподавателей, начальства симпатию и снисходительность. Короче, ниоткуда его не вышвыривали (в школе за четверть ставили натянутые четверки), в крайнем случае уговаривали взяться за ум.
