– Тонкости… Как же ты нашла его?
– А этого он вам не сказал?.. – Радость так же быстро схлынула с ее лица, как пришла.
– Сказал… Только я хотела бы и от тебя услышать.
– Встретила случайно. – Лицо Вари тут же расцветало от надежды, точнее сказать, рассветало. – На почтамте.
– Ребеночка сделали тоже случайно?
– Он вам и это сказал? – возликовала Варя.
– Что ж такого… Мать все-таки. Куда прятаться? Еще месяца два пройдет – уже не спрячешь…
– Он вам… сам сказал?! – словно все еще не веря, а на самом деле так сразу и поверив, повторяла Варя.
– Сам… – помедлив и потупившись, сказала Екатерина Андреевна. – Как же он еще мог сказать, как не сам?..
– Ой!.. – Варя прижимала тыльные стороны рук к горящим от счастья щекам. – Неужели правда?
– Помоги же! – обжегшись о кастрюлю, в сердцах сказала Екатерина Андреевна.
Варя схватилась за голые ручки.
– Вон тряпка! Обожжешься, дура!..
– Ничего! Совсем не горячо…
Сергей Андреевич, хищно крадучись, раздвигает кусты.
– Тише вы! Что вы там топчетесь, как кабан… – зло шепчет он просунувшемуся за ним, запыхавшемуся корреспонденту.
Перед ними небольшая поляна.
– Стойте здесь и не дышите. И не думайте щелкать, пока не выстрелю… Я зайду с той стороны. – И он нырнул в чащу.
Шаг его бесшумен, в нем виден охотник. Глаза его горят. Мы еще не видели его таким живым…
Раздался длинный, витой свист. Сергей Андреевич принял ружье на изготовку, с ненавистью поглядывая напротив: корреспондент просунул-таки свой телеобъектив…
На поляну выскочила и замерла косуля…
Сергей Андреевич вскинул ружье…
Щелк. Стоп-кадр: приближенное телеобъективом, резкое, нацеленное, ловкое лицо Сергея Андреевича.
Следом выскочил, ломая кусты, директор и замер над косулей.
Вышел Сергей Андреевич, счастливо улыбаясь.
Вышел Аркадий, как младшеклассник, довольный доверием старшеклассников.
– Говорил, не бери! – сказал директор. – Вот досада…
– А что? – с невинным видом спросил Сергей Андреевич. – Сам же говорил, что не хватает угодий, пора отстреливать…
– Ах, вот что, ты из хозяйственных соображений…
– Так ты же чиновник, ты бы без собственной подписи себе не позволил…
Мрачный директор, недоумевающий Аркадий, ироничный и уверенный в директоре Сергей Андреевич…
Екатерина Андреевна в Варя продолжали хозяйничать. Со стороны это выглядело так мирно, словно они уже невестка и свекровь.
– Честно говоря, – болтала Варя, – я не то чтобы не поступила, я ведь и не поступала…
– Как так? – насторожилась Екатерина Андреевна. – Из-за Сергея?
– Да нет, он тут ни при чем. Я его еще тогда и не встретила. Не понравилось там мне все. Я сама себе не понравилась… Здесь мы живем однообразно, но сами. А там – все как один. Все встают в одну очередь за одним и тем же, все в метро едут, все в институт поступают… И не сомневаются, что им нужно то же, что и другому. А мне это вдруг непонятно стало.
– А ты индивидуалистка, – усмехнулась Екатерина Андреевна. – Это преодолеть нужно было. Учиться ведь все равно надо.
– Для чего преодолевать? Если бы у меня цель настоящая была – тогда понятно. А так – чтобы быть не хуже других, потому что все так делают? Для этого – учиться, выходить замуж, служить?.. Преодолевать надо лень, страх, усталость – но не себя. Себя преодолевать как раз и не надо.
Екатерина Андреевна слушала задумчиво. Раздался далекий выстрел, она рассеянно посмотрела поверх. Варя и не слышала…
– Это я и поняла. А когда Сережу вдруг встретила, совсем все стало правильно и легко. Он меня поддержал. Даже восхищался моей самостоятельностью. Конечно, у него там дело, призвание. Но ему так одиноко в Москве… Он так радовался, когда меня встретил, как ребенок. Даже Москва другой для меня стала – как на картине «Грачи прилетели»…
Екатерина Андреевна неподвижно смотрит в одну точку.
– А что он про ребеночка тебе сказал?
– Ничего пока не сказал… – трезвея, ответила Варя. – Сказал, надо поговорить… Вы не думайте, я не такая дура, я знаю, что это значит. Утром еще думала: он вас боится… Обрадовалась, что он вам все рассказал. Только так будто еще хуже, раз он меня любит, раз все по-доброму… Я знаю, как это все ему некстати, и, конечно, сделаю, как ему лучше: теперь все делают… только жалко. Ребеночек-то такой правильный!
– Правильный?..
– Ну да. Так он сам пришел, словно хотел, словно искал, к кому, и подыскал, и поверил… Я правда это знаю. Знаю, какой он хороший и добрый, и красивый, и здоровый…
– Он?
– Точно он.
Екатерина Андреевна снова задумалась, прикрыла на секунду глаза…
…Березовая весенняя роща, солнышко, яростно щебечет птичка. На пригорке, на расстеленной плащ-палатке сидит еще молодая красивая Екатерина Андреевна в военной форме. Положив ей голову на колени, с сухой травинкой в белых зубах, лежит навзничь лейтенант: рука у него в гипсе, в глазах отражаются облачка. Екатерина Андреевна теребит его есенинские кудри.
– А если у тебя дите будет? – говорит лейтенант.
– Сам ты дите…
– Мамочка!.. – смеется лейтенант, обнимая ее. Екатерина Андреевна прикрывает глаза…
…И открывает их.
Видит кузин, о чем-то шепчущихся с Варей. Как дети, они сразу знакомы. Варя им что-то говорит – они таращатся восторженно. У Вари такое же лицо: почти ровесница, ребенок…
– Варя! – позвала Екатерина Андреевна. Та увлеклась и не слышала ее. – Варя!
Кузины подтолкнули Варю локтем, устрашающим кивком… По-детски смутившись, Варя поспешила к Екатерине Андреевне.
– Варенька, я тебя знаешь что попрошу?.. – вкрадчиво сказала та. – Только ты послушайся меня, сделай так…
– Что? – настораживается Варя.
– Обещай. Да не бойся ты, дура, ничего плохого!..
– Обещаю, – веселеет Варя.
– Они сейчас уже вернутся… так я тебя спрячу.
– Как это – спрячете?
– Очень просто, в сарай. Там у меня сена еще полно, мягко. И твой крестник там, скучно не будет.
– Какой крестник?.. – Варя смотрит на Екатерину Андреевну испуганно.
– Волчонок… – Екатерина Андреевна несколько сомнамбулична. Ловит Варин взгляд, отряхивается и улыбается.
– Ну, чего испугалась? Я хочу без тебя с Сережей поговорить. Потом тебя выпущу. Ну? Ты же уже обещала…
