– Как вам не стыдно! Интеллигентный, можно сказать, человек. Что вам здесь, зоопарк? Позорить меня на всю страну! Да у меня сын в Москве… если он меня в таком виде увидит!.. Вы с ума сошли!
– Простите… Я не знал… уверяю вас… – пятился корреспондент.
– Бог с тобой, Екатерина Андреевна! – осмелел паромщик. – Гость же. Ты что, не с той ноги встала?
– Да когда она с той вставала? – вышел на шум Иван Модестович. – У нее одна нога на это дело. Здравствуй, Харон. Здравствуй, дорогой товарищ.
Екатерина Андреевна скрылась в доме, хлопнув дверью.
– Вы не сердитесь, Екатерина Андреевна женщина с характером, но абсолютно святой человек. Вот вы ее получше узнаете…
Корреспондент ухмыльнулся, изобразив испуг.
– Нет-нет, вы убедитесь, добрейшей души!.. Вы, позвольте спросить, какой орган представляете?
Корреспондент протянул удостоверение. Иван Модестович разглядывал его на вытянутой руке, отставив голову.
– Что ж… Очень приятно. Постоянный ваш читатель. У вас интереснейшие материалы во второй тетради… Охрана среды, атмосферы… Вы оказываете нам существеннейшую помощь… Совсем не вижу уже без очков. Знаете, раньше у меня зрение было острейшее, я последнюю строчку в таблице читал… Но эта кропотливая лабораторная работа, микроскоп, чтение специальной литературы, сами видите, без электричества. И так – годы, понимаете, десятилетия… Конечно, мы вдали от столичной науки, от ее роскошных лабораторий, но и мы здесь вносим ту малую крупицу, но, может, необходимое зернышко, из мириад которых, и это все слышали, но, к сожалению, не все понимают, – вздыхая, пел Иван Модестович, – и состоит наша большая современная наука…
Паромщик задумчиво и обескураженно почесывал у волчонка за ухом.
– Как здоровье, Хароныч? Зверя привез? – милостиво осведомился Иван Модестович и тут же пояснил дальше: – Он вообще-то Харитонов, Хароныч – это я его так зову. Харон, вы, конечно, помните, перевозил через Стикс. Что ж, и мы здесь отчасти на том свете, – скорбно сказал Иван Модестович. – Эта река отделяет нас от всего большого цивилизованного света… Понимаете, вбила себе в голову, что непременно сегодня приезжает сын. Ну, никаких оснований! Тысяча дел, а она принялась самовар чистить – говорит: Сережа любит чаек из самовара. Сами-то мы никогда из самовара не пьем, никогда… Это темпы прошлого века, самовар разводить. – Иван Модестович огибает лежащий у ступеньки самовар. – Сережа у нас талантливый врач-педиатр, у него золотые руки… Он загружен работой, операции… Ему трудно сюда выбраться, а Екатерина Андреевна, сами понимаете, – мать. Она все равно ждет. Вот сегодня видела сон и стала драить самовар, не безумие ли?
– Сон? – воскликнул Харитоныч.
– Вот именно! Глубокого ума, образованнейшая женщина, знает языки… а в сны верит!
– Во что же еще верить… – кивает пораженный Харитоныч. – Женское сердце зрячее.
– Зряшное! – рассердился Иван Модестович. – Вот так, заметьте, просвещение протягивает руку темноте, поддерживая суеверия, пришедшие к нам из глубины дремучих веков!.. Ты, Хароныч, подожди Екатерину Андреевну, я уверен, ее добрейшее сердце дрогнет при виде этого милейшего создания. – Иван Модестович ласково погладил волчонка на расстоянии. – А я пока проведу Аркадия Ильича по нашим достопримечательностям. Ах, простите, я не представился – Иван Модестович… Наш обзор мы могли бы начать…
И, под локоток, он увлек за собою корреспондента. Харитоныч вздохнул. Нагнулся, поднял самовар и аккуратно поставил его на ступеньку.
На крыльцо, взявшись за руки, вышли две девицы, хихикнули и поставили на перильца пузырек с настойкой. Взялись с двух сторон за самовар и, не пролезая с ним в дверь и опять хихикая, скрылись в доме.
Около клетки с волками Харитоныч спустил на землю хроменького волчонка. Достал пузырек со снадобьем, откупорил, понюхал, отхлебнул.
– Ух, зла!
Еще отхлебнул, сощурился довольный.
– Ну, а ты что не признаешь своих-то? – спросил он волчонка. Тот не отходил от его сапога и жалобно смотрел вверх. – Ты думаешь, я волк, а не они? – Он приподнял волчонка поближе к сетке, чтобы тот видел и его видели. – Вон, и они тоже тебя не знают. Ну, звери и есть. – Волки так же отрешенно и безостановочно бегали по клетке, никого не видя.
– Дядя Харитон! – раздался громкий шепот.
Харитоныч допил лекарство и крикнул. Понюхал рукав, смахнул слезу.
– Дядя Харитон!..
Харитоныч сунул пустой пузырек в карман и осмотрелся: из-за сарайчика манила Варя.
– Ну что?.. – взволнованно шептала.
– Не приехал еще, Варенька…
– Но – приезжает?
– Кто его знает… – меланхолично и замедленно под действием лекарства сказал Харитоныч. – Может, едет…
– Так едет или не едет?!
– Не понял я, хозяйка вроде сон видела…
– Вы что, смеетесь надо мной?..
– Нет, что ты! И ты видела, и она видела.
– А вы ей рассказали про мой сон!.. – ужаснулась Варя.
– Нет, не успел.
– Так вы едете назад или не едете! – рассердилась Варя.
– Куда ж я поеду, я вон его не пристроил… – Харитоныч указал на волчонка.
– Так я сама поеду!
– Как же ты поедешь, когда ключ-то от реки у меня, – Харитоныч показал ключик от замка.
– С кем ты там шепчешься! – раздался зычный голос Екатерины Андреевны.
Варя отпрянула за угол, Харитоныч подхватил волчонка и снова показал его волкам.
– А вот с ними… Слушай, они будто своих не узнают…
– Отдай сюда, старый дурак! Что у него, ножка? А шину кто ставил?.. Варя? Ты что прячешься-то, я тебя уже видела, выходи.
Смущенная и злая, появилась Варя.
– Значит, берешь волчонка-то… – Харитоныч ретировался. – Ну и хорошо, а я пошел… Ждут там меня, поди, на том берегу…
Екатерина Андреевна в сарае. Здесь лопаты, метлы, птичьи клетки, флаг, сети, весла, завешенная мешком статуя с торчащим из-под нее сапогом, спасательный круг и шкаф-сейф. Повсюду развешаны пучки сухих трав. Сейф открыт, полки его уставлены бутылями и банками, колбами и пробирками, ретортами и мензурками. Наружу торчат банки с угрожающими этикетками: яд, череп и кости. Екатерина Андреевна колдует – просматривает свои настойки, сливает, фильтрует, варит – это ее лаборатория.
Варя ей ассистирует.
– А я думала, что ты на меня рассердилась…
– За что? – удивляется Варя.
– Ну, что я тебе тогда адрес Сережин не дала, когда ты поступать ездила…
– Адрес можно и в справочном узнать.
– А вот и нельзя, – по-детски говорит Екатерина Андреевна. – Он комнату снимает.
