Так он говорил долго. Все о часах.
– Здоровые, должно быть, часы были!.. – сказал Саня. – Уж не меньше, чем с дом. Как же ты их из Германии вез?..
– Марш! Марш! – сказал мастер. – Совсем работать не хотят…
Не спеша встали. А Коля сказал:
– Так как же, Кирюша, обменяемся, а?
– Ладно, после смены, – сказал Кирюша.
Мастер подозвал Колю и Кирюшу.
– Ну как, Кирюша, отошло?
– Нечему отходить! – буркнул Кирюша.
– Ну, ты, парень, не сердись. Я ведь не со зла… А сейчас идите к тринадцатому люку, там от давешнего пирожка кое-что осталось, немного. Вы это побросайте в вагоны, пока мы состав грузим. Там широко, места вам хватит. Только смотрите осторожней, когда будем состав подавать.
Работать очень не хотелось. Так всегда после перекура. Всем телом чувствуешь: наработался, хватит.
– Всегда раскопают какую-нибудь работу, даже если ее и нет, – по-работяжьи буркнул Кирюша.
– Это ты точно, – сказал Коля. – Ну, да мы быстренько это все перекидаем. Ты иди туда. Я тебя нагоню: мне за лопатой вернуться надо.
Кирюша подобрал свою лопату и, опять же ощущая себя работягой, вразвалочку, с ленцой пошел вперед. Подошел к указанной куче. Ткнул в нее лопату. И опять почувствовал боль в ладонях. «До чего же неохота…» Вяло кинул две лопаты. Тут раздался свисток. Значит, сейчас состав подадут вперед. Кирюша вспомнил наставления мастера быть осторожным и в данном случае выполнил его с наслаждением: разогнулся и отбросил лопату в сторону…
Но это один миг: состав продвинулся на вагон вперед и остановился. Снова берись за лопату…
«Что же я – один буду грузить? – думал Кирюша. Ему было лень, а мысли все были услужливые, удобные, податливые. Такие появляются иногда. Они одобряют тебя, уступают тебе, подлизываются. – Нашли негра! – думал Кирюша. – Коля не работает – и я не буду».
Кирюша по-особому, по-работяжьи, присел на лопату, вытянул ноги.
«Так-то оно лучше, – симпатично думал Кирюша. – Что же я, один работать буду? Травит где-нибудь баланду, а я грузи…»
И Кирюша удовлетворенно потягивался.
Но помимо удобных были и другие мысли: что состав скоро кончится, отползет от 13-го люка, и грузить будет некуда, и задание не будет выполнено, и опять будет зудеть мастер…
«Черт, – думал Кирюша, – что же мне, слушать ругань охота?..» Но работать, да еще одному, очень не хотелось. Недовольный, он неохотно поднялся на ноги и, уже вовсе рассерженный, пошел за Колей.
И действительно, Коля спал совсем неподалеку. Он вытянулся на доске, которую они перед тем приспособили как лавочку для перекура. Вытянулся и спал, покойно и тихо.
«Давит…» – как-то завистливо подумал Кирюша. Очень уж ему представилось, как бы сейчас лечь да вытянуться…
С люка спустился Саня.
– Что скажешь, Кирюша?
– Посмотри… – Кирюша хихикнул, показывая на Колю.
– Да, что-что, а спать он умеет, – сказал Саня. – Как это вас с ним мастер послал, Коля мастера-то вперед пропустил, а сам вернулся и улегся. С тех пор.
И Саня, взяв внизу топор, поднялся обратно на люк.
Кирюша наклонился над Колей.
– Коля!
Тот не отвечал.
«…Да как крепко!» – подумал Кирюша.
– Коля!! – Кирюша взял его за плечи и качнул.
Рот у Коли задергался, скривился, и Коля не то промычал, не то простонал во сне.
– Ну, что ты, Коля?.. Ведь грузить надо. Мастер ругаться будет… – говорил Кирюша, продолжая трясти.
И вдруг осекся. Коля застонал, громко, протяжно, и розовая струйка выползла из угла рта и побежала по скуле.
– Что с тобой?.. – испугался Кирюша и отдернул руку от Колиного плеча.
Коля простонал еще раз. Приоткрыл глаза, мутные, жалобные, и, с трудом двигая синими губами, промычал:
– О-о-о-ой!.. Умираю…
– Да что ты!.. Что с тобой!! – говорил Кирюша, изогнувшись в неестественной позе над Колей и боясь прикоснуться рукой.
– О-о-о-ой!.. Миленькие… О-о-о-ой!.. Родимые…
Кирюша закричал люковым. По-видимому, голос его имел все надлежащие оттенки – они мгновенно подскочили к перилам.
– Что с тобой? – спросил Саня сверху.
– С Колей что-то…
– А, что с ним – спит.
– Да нет, стонет, говорит: умирает.
– Прикидывается, – сказал Саня, направляясь к лестнице.
– Да у него кровь! – крикнул Кирюша.
Люковые слетели вниз.
– Коля! Коля!
Коля только стонал.
Прибежал мастер. Стал спрашивать:
– Что с ним?
Как это случилось?
Когда?
Кто видел?!
Никто не видел. Никто не знал когда. Никто не знал как. Все стояли молча. Кирюша говорил:
– Я там под тринадцатым грузил, смотрю, Коли все нет. Думаю, чего я один буду грузить… Пошел за ним. Вижу, тут лежит. Думаю: спит. Стал будить, а он стонет… И кровь…
Коля простонал и открыл глаза. Узнал мастера.
– Как это тебя? – спросил мастер.
– П-пошел за лопатой… там тесно… состав подали… О-о-о-ой!
– Я думаю, чего я один грузить буду, пошел за ним. А он тут лежит…
Отцепили электровоз. Колю подняли и понесли. По-видимому, это было очень больно.
– О-о-о-ой, родные… о-о-о-ой, миленькие… – стонал Коля. Его положили сзади водителя. Мастер прицепился, стоя на буфере. И все уехали.
– …Стал его будить, а он стонет. И кровь…
– Да… Жаль старика.
– Подумать, не первый год ведь в горе…
Вдали выработки послышался веселый свист. Вот и огонек. Это идет взрывник, свистит и лампой помахивает. Подошел, улыбка от уха до уха.
– Ну, как дела? Как сажа бела? – сказал он и улыбнулся еще шире. – Иду это я, вижу: ваш электровоз катит. Летит как пуля. Коля там на лавочке сидит. А мастер сзади, как лакей… – Взрывник вдруг осекся, посмотрел на всех. – Куда это они его повезли?
– Рожать, – зло сказал Саня.
– Пострадал старик… – сказал другой.
– Как это его? – спросил взрывник.
– Сами не знаем.
– Нас мастер вместе послал, – снова начал Кирюша. – Я туда прошел, начал работать, а Коли нет. Я думаю, чего я один буду работать…
– Я думаю так, – сказал бурильщик Иван, – с той стороны прохода между составом и стенкой нет. А лопата у него там стояла. Он стал протискиваться за лопатой, а состав в этот момент и подали. Ну, его, поди, и развернуло, поперек ребер сдавило…
