– Ладно, – согласился Алеша. – Тогда дай «Декамерона».
– «Декамерон», – мечтательно произнес дядька. – Первое шевеление плоти. Далекая юность… Не дам.
– Почему? – протянул Алеша.
– Не дам – и не проси.
– У нас в классе многие уже читали, – сообщил Алеша.
– Да? Это, пожалуй, меняет дело. Нельзя отставать… Не дам.
– Ну, дядя…
– А она тебе позволила?
– Да что ты, дядя… Смешно даже.
– Все-таки здесь воняет… – потянул носом дядька. – Значит, не позволила?
– Ни-и-и! Не позволит, – убежденно сказал Алеша.
– Не позволит, значит… А ты ее спрашивал?
– Ну что ты, дядя! Ты же ее знаешь не хуже меня…
– Гм-м, не хуже тебя… Это как сказать. Так, значит, не позволит.
– Нет, – категорически отрезал Алеша.
– Ну, тогда бери. Бери, рыжий фиг, и проваливай. Мне еще труднеющую главу о твоем дедке написать надо – как он воспринял революцию… Труднеющая глава. Да и за тобой сейчас сюда прилетят…
…Алеша сидел перед чистым листом бумаги, а в выдвижном ящике расположился «Декамерон». Скучная книжка, думал Алеша. Развлекало его только то, что приходилось следить, как бы не застала мама. Уже несколько раз ему казалось, что мама направляется к нему, и он с треском запахивал ящики, начинал сосредоточенно вертеть карандаш. Сердце стучало. Мама не подходила. Когда он еще раз захлопнул ящик:
– Что ты там грохочешь? – сказала из соседней комнаты мама.
– Учебник уронил…
В конце концов мама подошла как-то так беззвучно, что Алеша не только не успел захлопнуть ящик, но и проснуться. Алеша вздернул голову и обвел бессмысленными глазами. На раскрытой книге расположилась лужица сладкой, дремотной слюны.
– Ах, вот как! – сумела сказать мама, схватила книгу и помчалась к дядьке выяснять отношения.
– Тьфу ты! – простонал Алеша. – Куда деться…
Они столкнулись в подворотне.
– Фиг!.. – удивился дядька. – Ты куда?
– Так… – сказал Алеша.
– Ах, так… Ну, проводи меня тогда до угла.
Дошли до угла. Отсюда начинался Портовый проспект. Постояли.
– Ну что, пойдем смотреть пароходы? – сказал дядька.
Солнце
Четыре золотых прямоугольника протянулись от окна к кровати…
Солнце.
На голубом экране окна появился серый воробей и восторженно завертел головой. Высокая фабричная труба – постоянная декорация – была веселого кирпичного цвета. Раздался гудок (с детства все кажется, что это из трубы).
Воробей улетел. Гудела труба.
Витя Тамойкин сел на кровати. При этом тело его описало дугу, а ноги опустились аккуратно в золотой прямоугольник. Пальцы пошевелились и оставили темные черточки на пыльном полу. Туфли разбрелись за ночь: одна хотела скрыться под шкафом, но не успела, другая – забралась-таки под батарею. Босые следы разошлись от кровати в разные углы комнаты и настигли туфли.
Утро было как утро: ушел кофе, оторвалась вешалка, кошка спала на чертежах… И нужно было бежать.
И Витя Тамойкин выбежал.
Воздух прыгал вокруг, теплый и ласковый. В подворотне расплылась большая лужа. Около ремонтируемого дома, усевшись в ряд на бревне, как воробьи на ветке, грелись на солнышке рабочие. Они разглядывали студенток, спешивших мимо. Лебедка стояла. Доска, которую поднимали и не подняли, висела где-то на полпути и смотрела на все сверху. Витя не стал придавать этому значения, он едет в институт и должен успеть сделать тыщу вещей – поджимают сроки.
Он шел и разбивал день по часам и пунктам дел. А на углу стояли три человека, задрав головы. И Витя задрал.
Балкон.
По балкону ползли широкие трещины, весь он был в плешинах отвалившейся штукатурки. Солнце слепило глаза. Рабочий черной тенью стоял на балконе и методично стучал по балкону здоровенной кувалдой. Балкон потрескивал, от него отрывались большие шматки штукатурки и шлепались на асфальт, рассыпаясь в пыль. Было очень приятно стоять так оцепенело, глазеть и ждать, когда наконец балкон не выдержит и что станет делать тогда рабочий… Но балкон выдерживал, а дела столпились в бесформенную кучу, толкались, не давали покоя. И Витя все-таки осилил угол и направился дальше, к институту.
Пройдя два квартала, он увидел новую группу. Эти смотрели под ноги. Создавалась переходная дорожка для пешеходов. Люди, из пешеходов, стояли и смотрели на то, как она создавалась. Рабочие ползали на коленях и заколачивали широкие блестящие кнопки. Пронзительно шипела горелка и лизала асфальт побледневшим от солнца языком. В каждой новой кнопке загоралось новое солнце.
Рядом с Витей стоял молодой человек с коляской. Попросил спички – закурил.
– Какая хорошая погода, – сказал он, глядя на свежую, сверкающую кнопку.
– Да, – сказал Витя, глядя на ту же кнопку, – отличная.
– Хорошо, что у меня сегодня выходной, – переполз он взглядом к следующей кнопке.
– Да, – сказал Витя, также переползая, – это хорошо.
Витя потянулся дальше.
Сел в автобус. Сухой солнечный асфальт наматывался на колеса. Витя снова построил дела в затылок друг другу. Как кнопки.
В автобус вошла девушка. Она не имела никакого отношения к делу. Обыкновенная девушка. Довольно приятная. Витя взглянул ей в глаза, и это несколько нарушило очередность пунктов. Девушка была чему-то очень рада и села сзади. Витя стал снова располагать свои дела. Они прыгали. Спиной он все время чувствовал девушку. Он давно не был в парикмахерской – сзади у него отросла изрядная косичка и уродливо топорщилась над шарфом. А это было уж вовсе лишнее! Он проделал некоторое движение головой, заложил косичку за шарф и втянул голову в плечи. И еще больше смутился оттого, что маневр мог быть замечен. Он сосредоточенно смотрел в окно и чувствовал совершенно определенно, как девушка посмеивается ему в спину…
Как будто заинтересовавшись встречным автобусом, Витя безразлично повернул голову ему вслед… По-видимому, девушка смотрела Вите в затылок, потому что, когда он повернулся, то столкнулся с ее взглядом. Она посмотрела на Витю, а он вспомнил про косичку, снова вобрал голову в плечи и потерялся: как она на него посмотрела?.. Так и сидел, будто его вот-вот пристукнут чем-нибудь сверху, и ничего не воспринимал, кроме девушки сзади.
Вот она смотрит в окно: на переходе застыла интересно одетая женщина. Вот она смотрит ему в затылок: такой смешной парень!.. Вот роется в сумочке: ищет зеркальце… или адрес в записной книжке? Мысль о записной книжке Вите неприятна.
И вдруг он услышал, что девушка встала. Теперь-то он разглядит ее всю! Она направилась к двери и обернулась и взвесила его долгим взглядом. Пожалуй, плохо такой взгляд не истолкуешь… Витя рванулся и застучал за ней по ступенькам.
