Ну, и так далее.
Я примерно представляю себе, о чем будет этот роман, и закрываю книгу.
литературная учеба
Лбом об холодное стекло!
Веранда была залита солнцем.
В кухне бабушка хлопотала у плиты, гремела сковородками. Пахло пирогами.
Во всем теле было ощущение счастья.
Она была угловатым длинноногим подростком.
Подруги звали ее недотрогой, а ребята робели в ее присутствии.
Она давно облюбовала эту укромную лужайку, окруженную белой колоннадой старых берез.
Он закурил, неловко затянулся и закашлялся.
Она упала на спину в цветущее разнотравье, раскинула руки и посмотрела в июльское небо, где порхал одинокий жаворонок.
Он хотел что-то сказать, но не успел: она порывисто обняла его. Он вдыхал загадочный и волнующий запах ее волос.
Она капризно запрокинула голову и доверчиво прикрыла глаза.
Он свернулся калачиком и мирно посапывал.
Она сидела, обхватив колени тонкими руками.
Из окна тянуло сыростью и дурманящим запахом ночных цветов.
Она прислонилась лбом к холодному стеклу.
На тропинке валялось забытое детское ведерко.
Забор потемнел от дождя.
Чужая собака забежала во двор, понюхала крыльцо и снова убежала сквозь распахнутую калитку.
У нее тоскливо сжалось сердце.
Поезд прощально загудел.
Она спрятала лицо в его теплых ладонях.
Толстая проводница с белой травленой челкой, выбивавшейся из-под сизого форменного берета, по-бабьи сочувственно глядела на нее.
— Можно сочинять, как будто складываешь паззл, — сказала она. — Или даже не паззл, а самое настоящее лего.
Довольная произведенным эффектом, она звонко рассмеялась, приоткрыв пухлые губы и показав белые влажные зубы.
Он ответил, любуясь ее точеной фигурой и водопадом золотых волос:
— Роман, состоящий из одних штампов, легко найдет дорогу к сердцу читателя.
филологические досуги
Поверить нельзя усомниться
Примерно 95 % литературных произведений состоят из бесконечной череды сюжетных и/или психологических натяжек.
Ибо любые герои любого произведения — от поэмы Гомера «Илиада» до повести Вербены Гламурской «Искры соблазна», — конечно, могли бы сто раз помириться, обо всем договориться, не упираться рогом, не дразнить гусей и вообще не валять дурака.
И, разумеется, герои могли бы не верить обманщикам и проходимцам, случайным знакомым, неопытным врачам, дедушкиным письмам, дядюшкиным завещаниям и встречным гадалкам.
Могли бы знать, чего стоят нежные речи и пылкие клятвы донжуанов и потаскух, альфонсов и содержанок.
Могли бы не пускаться в сомнительные аферы, не брать и не давать в долг, не бросаться на помощь, когда никто не просит, не читать чужие письма, не подслушивать чужие разговоры, не ходить по улицам опасных кварталов, особенно после захода солнца.
Но произведения, которые идеально достоверны, — идеально скучны.
