Что касается coitus interruptus, то бытовало странное мнение: дескать, мужчине (да и женщине) это вредно для здоровья, это вызывает неврозы… И вообще это стыдно.
Как стыдны вообще все ласки, кроме обычного соединения, желательно в миссионерской позиции.
Стыд и страх вступали в противоречие.
Стыд мог быть сильнее страха. Тогда женщина предпочитала делать все «в темноте и как положено, как люди делают» — фактически принимая на себя все риски.
Страх забеременеть мог быть сильнее стыда. Тогда стыд практически исчезал, и диапазон приемлемости расширялся до нынешних пределов.
Таковы были два главных полюса в сексуальных манерах. Полюс стыда и полюс страха. «Совершить нечто непристойное» vs «залететь/подцепить». Ценностно-ориентированные и социально-ориентированные личности.
Но поскольку у нас получается четырехклеточная таблица, то были еще два варианта: «страх + стыд» и «ни стыда, ни страха».
«Стыд + страх» — это, говоря языком семидесятых, были те девушки, которые признавали только один способ любви — через кольцо (обручальное).
«Ни стыда, ни страха» — это были самые лучшие наши подруги. Кстати, именно им сильнее всего везло в смысле крепкой семьи и счастливого брака.
Трудно сколько-нибудь точно определить количественное соотношение частей в нашей таблице. Но очень приблизительно можно сказать так:
стыд без страха — много;
страх без стыда — заметно меньше;
стыд + страх — еще меньше.
Ни стыда, ни страха — совсем мало.
В заключение должен вернуться к теме третьей главы наших очерков («Тело и издержки»), посвященной вопросам гигиены. Дополнительным механизмом, усиливающим стыдливость, была банальная немытость и/или заношенное белье. Подробности всякий нарисует себе сам, а если не сумеет — то ему в жизни повезло, я ему очень завидую.
А что же это я только о женщинах?
О мужском стыде и мужском страхе — в следующей части.
этнография и антропология
Советский секс. 10. Мужской страх
Мы сидели на скамеечке в школьном дворе и разговаривали о женщинах. О чем же еще говорить семиклассникам после уроков? Особенно в конце апреля.
На земле валялся окурок.
— Проститутка курила! — сказал мой дружок Пакля.
— Почему?
— Видишь — помада?
Это был серьезный аргумент.
— А бывают еще проститутки-диверсантки, — продолжал Пакля. — Их к нам из Америки засылают. У них п***а специальная. Такая диверсантка советскому человеку даст, а потом у него яйца поднимаются вверх, прямо в дыхательное горло. И он задыхается насмерть.
Нам и так было страшно подумать о женщине, а тут стало еще страшнее.
Женский и мужской страх в контексте секса (еще раз упрямо подчеркиваю, что речь идет о русском городском сексе 1970-х) — это совершенно разные страхи.
Женский страх — это, по большей части, страх реальный. Социальный, так сказать: страх внебрачной беременности; страх заразиться венерической болезнью. А также социокультурный: страх лишиться девственности до свадьбы; страх огласки; страх получить репутацию «доступной женщины», «пойти по рукам» и т. п.
Был даже страх получить клеймо «бесстыжей» или «залапанной». Это особый и не очень частый случай, где стыд и страх идут в одной упряжке; отмечено в некоторых подростковых коллективах (12–14 лет). Если про девушку становилось известно, что она перед кем-то раздевалась догола или что ей тискали грудь, — то каждый мог у нее потребовать «показать» или «дать полапать». Конечно, она не обязана была соглашаться и чаще всего не соглашалась, но… Но все равно это было что-то вроде символической утраты девственности.
Мужской же страх на девять десятых был невротическим. Даже когда молодой мужчина боялся заразиться сифилисом, этот страх часто принимал комические формы. Вместо презерватива использовались дурацкие снадобья и ритуалы. Я не раз видел, как молодые люди — наутро после веселой ночи — ощупывали носы сами себе и друг другу. Зачем? Как то есть зачем? От сифилиса проваливается нос! Это знали точно, но забывали, что такая неприятность может случиться только в нелеченых случаях, да и то через несколько лет…
Молодые люди были одержимы страхом кастрации в разных вариантах. Этот страх был основой своеобразной мужской стыдливости (ложились в постель в трусах и раздевались уже под одеялом).
Страх кастрации соединялся со страхом перед vagina dentata. История о диверсантке-проститутке — как раз про это. А также мифические истории о том, что «один друг моего приятеля» разрезал себе член вдоль (!) до самого упора (!!) жестким женским волосом (!!!), который встал поперек входа. Ну, или что девушка прятала там что-то железное и колючее. Что именно? Украденную у подруги брошку, например!
Главным средоточием обоих страхов был страх защемления. Об этом рассказывались десятки страшных историй, случившихся с «одним другом моего приятеля», а также многочисленные анекдоты — смешные, конечно, но из-за смеха выглядывал ужас: а вдруг защемит, а тут как раз муж (сослуживцы, милиция, родители с работы, «зеленый патруль» в лесу…).
Но самым главным был страх импотенции. Страх, что не встанет. У многих не вставал именно от этого страха.
Г.С. Васильченко писал, что в европейской (в т. ч. русской) культуре половой акт для мужчины считался своего рода удалью, этаким цирковым трюком, который нужно суметь выполнить всегда и везде. В гостях; в поезде; в турпоходе; в общежитии, где рядом спят (или подсматривают?) еще пять человек. В общем — после трех бессонных ночей в пьяном виде на крыле самолета во время воздушного боя над жерлом извергающегося вулкана у тебя должен встать и ты должен ее трахнуть. Иначе ты — слабак. Фантастические рассказы о небывалых сексуальных подвигах только усиливали страх потерпеть фиаско.
Так что про большинство первых свиданий можно было смело сказать: вот и встретились два страха…
этнография и антропология
Советский секс. 11. Взрослые дяденьки
Конечно, некоторые недоверчивые граждане и гражданки подумают, что все это — типичные подростковые страхи.
Хорошо.
Вот вам про совсем взрослых, даже почти уже пожилых дяденек.
Разговор этот я услышал в самом начале 1970-х, на открытой террасе одного из Домов творчества. Не будем уточнять, какого именно.
Немолодой и весьма известный творец Дроздов
[1]
разглагольствовал перед двумя своими не столь известными коллегами. Речь шла об очень-очень знаменитом творце Фелицианове.
