Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Манхэттен — 44-я улица
Ночь с субботы на воскресенье
2 ч 45 мин
Селин Паладино снимала макияж в ванной комнате номера в гостинице «Софитель».
В соседней комнате только что заснул Себастьен, ее муж, Селин в свадебном платье без ложного притворства посмотрела в зеркало.
И что теперь делать?
Она взбила свои длинные жесткие волосы, внимательно всмотрелась в свое еще молодое лицо с высокими скулами и миндалевидными глазами. На плече виднелась индийская надпись, которую она вытатуировала, когда роман с Итаном только начинался. Итан…
Сегодня она провела с ним несколько минут, но лишь для того, чтобы тут же снова потерять. Они обменялись несколькими резкими словами, лишь взаимно раздражив друг друга. Теперь, вечером, она понимала, насколько он был уязвим к ее нападкам. При этом она не осмеливалась признаться себе, что надеялась, будто что-то нарушит ход церемонии. И все потому, что всегда считала, что именно он и есть мужчина ее жизни — тот самый, которого ищешь всю жизнь, кому можно решиться показать хоть черта внутри себя, а он все равно будет любить, несмотря ни на что.
И что теперь делать?
Сейчас, в номере великолепной гостиницы, ее не покидало ощущение, что она играет какую-то комедию. Слишком давно она примерила на себя роль, которая ей совершенно не подходила. Она вынужденно пошла на уступки, подстраиваясь под ожидания семьи, друзей, общества, и стала какой-то посторонней в своей собственной жизни. На нее вновь нахлынуло ощущение одиночества, которое порой просто опустошало ее.
Бежать.
Она надела джинсы, блузку, черный пуловер, старые кроссовки «Кикерз». Даже не попробовав себя урезонить, она отдалась некоей иррациональной силе, которая вдруг ожила внутри ее.
The bitch is back.
[31]
Она знала, что разочарует всех — в первую очередь Себастьена, а также его родителей и родственников, прибывших в Нью-Йорк, чтобы отметить то, что должно было стать самым знаменательным днем ее жизни.
Никто бы ее не понял: невозможно же вот так взять и все бросить.
Она бесшумно открыла дверь ванной. Себастьен спал. Около входной двери ждал багаж, готовый для завтрашнего свадебного путешествия на Гавайские острова. Селин схватила свою сумку и сунула туда косметичку.
Раньше Итан ее понимал. Там, где другие видели только милую Селин, серьезную студентку, красивую стюардессу, великодушную преподавательницу, он сумел разгадать пропасть, одиночество и внутреннюю надломленность.
Она накинула пальто жемчужно-серого цвета, бросила последний взгляд на то, что совсем недавно было ее жизнью, и вышла из номера.
Коридор.
Лифт.
Ни о чем не жалеть.
В Париже она принимала участие, как волонтер, в нескольких благотворительных проектах: рестораны «От всего сердца», «Розовые блузы», «Скорая помощь». Работала с бомжами, наркоманами, проститутками. И каждый раз их боль становилась ее собственной болью. В конечном счете, это единственное, что она действительно умела в жизни: спасать утопающих. Но разве не это самая благородная цель?
Куда ты пойдешь?
В глубине души она все время надеялась, что не сегодня завтра у нее родится ребенок от Итана, и материнство позволит превратить огонь страсти в тепло любви. Теперь она знала, что этому не бывать. А ребенка ни от кого другого она не хотела.
Бежать, но куда?
В холле гостиницы она остановилась перед одним из терминалов, чтобы зайти на сайт своего банка. Парой кликов перевела деньги со своих книжек на текущий счет.
Но едва она вышла на 44-ю улицу, на город обрушилась жуткая гроза, сметая все на своем пути, обрушивая на крыши потоки воды, заливая тротуары и входы в метро. Портье предложил ей машину с шофером, одну из тех, что отель заказал из-за забастовки «желтых такси». Она уже собиралась согласиться, но тут в нескольких метрах от нее остановилось неожиданное такси. Она заколебалась: на крыше старой колымаги горел сигнал «Не на линии», что говорило о том, что машина не готова обслуживать клиентов.
— Ну что, садитесь, мисс? — спросил шофер, опуская стекло.
Это был огромный негр с бритым черепом, но с вполне благодушным лицом. Селин устроилась на сиденье. С интересом, к которому примешивалось удивление, она посмотрела на детские рисунки и карты «Марсельского таро», которыми был оклеен салон. В автомобильном приемнике хриплый голос Тома Уэйтса напевал что-то меланхолическое и успокаивающее из альбома «The Heart of the Saturday Night».
[32]
— Аэропорт «Кеннеди», — сказала она, прижавшись лбом к холодному и влажному стеклу.
* * *
Аэропорт Кеннеди
3 ч 42 мин
Селин оставила таксисту чаевые и направилась в терминал отправлений.
Несколько минут побродила по холлу, позволяя безграничности и пустоте себя оглушить. На ее айподе леденящие выкрики Бьорк сменились сворой волков-вампиров из группы «Radiohead», а затем вдруг зазвучала старая песня Беко,
[33]
в которой говорилось о ней:
И что же мне делать теперь,
Теперь, когда нету тебя,
Ты всю землю оставила мне.
Но земля без тебя пуста.
Она подняла глаза к табло отправлений.
Рим, Лос-Анджелес, Оттава, Майами, Дубай…
Куда надо убежать, чтобы излечиться от потери?
Йоханнесбург, Монреаль, Сидней, Бразилиа, Пекин…
Куда надо убежать, чтобы оторваться от своей боли, от своей тени, от своей жизни?
У стойки Америкэн Эрлайнз она купила билет в одном направлении до Гонконга.
Самолет улетал через два часа.
* * *
Манхэттен
Гостиница «Софитель» — номер 2904
3 ч 51 мин
Глазами, покрасневшими от слез, Себастьен пристально смотрел на надпись, сделанную губной помадой и пересекавшую огромное зеркало ванной:
