— Так что, есть у тебя деньги или нет? — нетерпеливо переспросил «серб».
Итан с трудом поднялся и вытер кровь с лица полой рубашки.
— Я достану, — заверил он, — но не сразу. Мне нужно…
— Сколько времени?
— По крайней мере, две недели.
— Две недели, — пробормотал громила, — две недели…
Он вытащил из кармана огромную сигару, которую принялся мусолить во рту, так и не закурив. Затем, порывшись в бардачке, вытащил оттуда что-то типа кусачек с длинными тяжелыми рукоятками. Вздохнул, и сразу же два «агента Смита» снова схватили Итана. Один крепко взял его за кисть и протянул ее в сторону «серба». Тот прищемил Итану палец кусачками. Итан стал отбиваться, пытаясь сжать кулак, но все усилия были тщетны.
Только не правую руку, только не указательный палец!
До последней минуты Итан все же думал, что его просто пугают. Одно дело избить человека, пусть и до крови, но отрезать ему палец — это уже что-то из ряда вон. Все-таки семья Джардино должна заботиться о своей респектабельности. Но, конечно, следовало бы больше о них разузнать…
Он услышал глухой хруст и через секунду увидел, как его указательный палец отделился от кисти и упал в пластиковый пакет. Секунду ему казалось, что это сон, — из-за шока он не сразу почувствовал боль и еще мог надеяться, что ничего на самом деле не происходит. Затем брызнула кровь, и жуткая боль вернула его к реальности. Итан издал глухой вопль, но и это был еще не конец.
— Две недели — два пальца! — садистски ухмыльнувшись, объявил «серб».
И своим кошмарным инструментом отрезал Итану еще и средний палец.
— Радуйся, что другого чего не отстригли, — сказал он, резко щелкнув кусачками.
Второй палец тоже отвалился, и тут Итан почувствовал, что взгляд затуманился. Тело стало одним непрекращающимся страданием, ему не хватало воздуха, словно от полученных ударов легкие отказали. Он уже терял сознание, когда «Хаммер» резко затормозил. Дверь открылась, и гориллы выбросили его на залитый солнцем тротуар. А машина, мягко шурша шинами, снова тронулась с места.
* * *
Итан лежал, уткнувшись лицом в землю, не в силах встать на ноги. Он смутно, словно издалека, слышал крики толпы и шум машин, но чувствовал, что сознание оставило его. Спасут его или оставят околевать здесь, посреди улицы? Он собрал все силы и отчаянно попытался прийти в себя. С трудом приподнялся, стараясь не задевать искалеченную руку, и с тревогой осмотрелся, разыскивая на тротуаре свои отрезанные пальцы. Подобрал сначала один, а потом и второй. Зажал их в здоровом кулаке. Локтем вытер кровь, до сих пор лившуюся из носа. Главное не смотреть на эти раны. Вокруг него стояла озабоченная толпа, люди разглядывали его с недоумением. В основном азиаты, но и туристов много. Он же в Чайна-тауне! Приглядевшись внимательнее, он определил, что находится рядом со знаменитой извилистой Доер-стрит, местом, где члены китайской Триады в былые времена проводили сходки, с легкостью решая любые сложные вопросы. Определенно, у его мучителей было своеобразное чувство юмора.
Скорее!
Он очень плохо знал этот район, но действовать нужно было быстро. Сжимая свои отрезанные пальцы в руке, он пошел по Мотт-стрит, главной улице квартала. Его била дрожь, он двигался наугад, задыхаясь, совершенно потерянный среди леса непонятных вывесок. Среди бесчисленных магазинчиков, над которыми мигали неоновые вывески, он разглядел лавку народной медицины, на витрине которой красовались сушеные морские коньки, кости тигра, рога носорога и чудесные средства излечения от птичьего гриппа. Итан толкнул дверь и быстро оглядел магазин. Дюжины пластиковых контейнеров с корнями, стеблями, цветами и листьями доброй сотни растений… Минуту он постоял, озираясь, пока не нашел то, что было нужно, — герметично закрывающиеся пластиковые пакетики, в которых клиенты уносили драгоценные покупки. Он схватил один пакетик и запихнул туда отрезанные пальцы.
Скорее!
С пакетом в руке он метнулся из лавки и поспешил в сторону ресторанчиков на Малберри-стрит. Он проходил их один за другим, пока не заметил витрину со свежей рыбой. Он чуть было сам не рухнул на нее, но из последних сил удержался на ногах. Отодвинув огромную рыбу-меч, покоившуюся на ложе из колотого льда, он набрал побольше ледяных кубиков и сложил в одну из бамбуковых коробочек, стоявших рядом на столе, служившем для приготовления блюд на пару. Нельзя было допустить, чтобы начался некроз тканей отрезанных пальцев. Он закопал пакет в лед и закрыл крышку.
А теперь, беги!
Беги!
Беги!
* * *
Обычный субботний день в Чайна-тауне.
Чайна-таун, город в городе, со своими правилами и законами. Чайна-таун, толпа на улицах, надписи на китайском и крыши-пагоды.
Наслаждаясь прохладой Коламбус-парк, пожилые китайцы увлеченно играли в маджонг. Другие же в одиночку упражнялись в медленных, но точных движениях тайцицюань.
А по Чатем-сквер мимо буддийского храма со всех ног бежал человек. Он был весь в крови и в поту. У него страшно болел бок, на руке не хватало двух пальцев, одно ребро было сломано, печень и желудок почти отказали. По щекам его, смешиваясь с кровью, текли слезы. Он давно уже должен был подохнуть, как собака, от усталости, боли, нанесенных ему увечий, но он продолжал бежать, сжимая в руках бамбуковую коробочку.
Это было странно. Впереди его ждали самые черные дни, а смерть, несомненно, дышала ему в затылок, и все-таки…
И все-таки в этот момент, каким бы невероятным это ни казалось, он чувствовал себя живым, как никогда.
Он знал, что только что, лежа на тротуаре, он достиг дна той бездны, в которую его затягивало уже много месяцев. Но он заставил себя подняться, он сам дал себе пинка, не позволив погибнуть окончательно. Он не знал, будет ли этого достаточно, чтобы вынырнуть на поверхность и окончательно спастись. Возможно, и нет. Возможно, точка невозврата уже пройдена. Но сейчас он думал только об одном: удержаться на ногах и продолжать бежать. Добежать до больницы Сент-Джуд, открыть дверь и без сознания рухнуть на пол.
В костюме от Прада и рубашке «Оксфорд», потемневшей от крови.
Слушай того, кто знает, что он знает.
Учи того, кто знает, что он не знает.
Разбуди того, кто не знает, что он знает.
Беги от того, кто не знает, что он не знает.
