– Я их специально заказала в пекарне, – сказала старая миссис.
Она имела в виду миндальные пирожные, коробка с которыми стояла на столе.
– Да я же тебе говорила, что такого не ем, – ответила Роксана. – Никогда и ни за что.
– Специально посылала Харви их забрать.
Харви был ее помощником-садовником.
– Вот пусть Харви их и ест. Серьезно. У меня от них на коже жуткая сыпь.
– А я думала, надо купить что-нибудь особенное, – сказала старая миссис Крозье. – Сегодня же последний день, а потом…
– Знаю, знаю. Потом она поставит свою задницу на якорь в этом доме. Ну так и что? Ради этого мне покрываться пятнами, как гиене?
О какой заднице они говорят?
Господи! Да это же о Сильвии.
Старая миссис Крозье была сегодня в красивом черном шелковом халате с вышитыми водяными лилиями и гусями.
– Когда Сильвия тут обоснуется, ничего уже не получится, – сказала она. – Сама понимаешь.
– Ну так давай сегодня устроим. А насчет пирожных – не волнуйся. Тут ты не виновата. Я понимаю, ты их специально заказала, чтобы показаться доброй.
– «Чтобы показаться доброй», – передразнила ее старая миссис Крозье жеманным голоском.
Тут они обе посмотрели на меня, и Роксана сказала:
– Кувшин на прежнем месте.
Я достала кувшин с водой из холодильника и налила воды для мистера Крозье. Вообще-то, могли бы предложить мне одно пирожное, но разве им такое придет на ум…
Я ожидала увидеть его лежащим с закрытыми глазами. Но мистер Крозье не спал.
– Я ждал… – начал он и прервался, чтобы перевести дыхание. – Тебя. Хотел попросить… Ты не сделаешь мне одолжение?
Я ответила, что конечно сделаю.
– И никому не скажешь?
Тут я забеспокоилась: может, он попросит меня усадить его на горшок, который недавно поставили в его комнате? Но почему об этом нельзя никому говорить?
– Хорошо, не скажу.
Он попросил меня подойти к бюро, которое находилось напротив его кровати, и открыть маленький ящичек с левой стороны. Там должен быть ключ.
Я сделала, как он просил. Нашла большой, тяжелый старомодный ключ.
Дальше он попросил меня выйти из комнаты и запереть за собой дверь. И положить ключ в надежное место – например, в карман моих шорт.
Я не должна была никому говорить о том, что сделала.
И не признаваться, что ключ у меня, пока его жена не вернется домой.
А затем отдать ключ ей. Поняла ли я?
Да, поняла.
Он поблагодарил меня.
Не за что.
Во время этого разговора лицо его покрывалось по́том, а глаза лихорадочно блестели.
– Никто не должен сюда войти.
– Никто не должен войти, – повторила я.
– Ни моя мачеха, ни… Роксана. Только моя жена.
Я заперла дверь снаружи и положила ключ в карман шорт. Но потом испугалась, что его будет видно сквозь легкий хлопок. Тогда я спустилась вниз, в маленькую гостиную, и спрятала ключ между страницами «I Promessi Sposi». Роксана и старая миссис Крозье не могли услышать, как я хожу по дому, потому что были заняты массажем и Роксана как раз произносила свои «массажные» монологи:
– …конец моей работе, а этим узелкам тоже конец.
Ответ старой миссис Крозье я расслышала не полностью.
– …жмешь сильней, чем обычно, – сказала она с неудовольствием.
– Значит, так нужно.
Я начала подниматься наверх, и тут мне пришла новая мысль.
Если бы дверь закрыл мистер Крозье (а он явно хотел, чтобы так подумали), а я в этот момент, как обычно, сидела бы на верхней ступеньке лестницы, то я, конечно, услышала бы, что он делает, и подняла бы шум, переполошив всех в доме. Поэтому я снова спустилась вниз и села на нижнюю ступень парадной лестницы – там, где ничего не услышишь.
Массаж сегодня, похоже, проходил быстро и по-деловому; они не поддразнивали друг друга и не шутили. Вскоре я услышала, как Роксана поднимается по задней лестнице.
Вот она остановилась. Сказала:
– Эй, Брюс!
Брюс.
Покрутила ручку двери.
– Брю-ус!
Затем, должно быть, стала звать его через замочную скважину, надеясь, что так он ее услышит. Ответа не последовало. Я со своего места не могла расслышать слов Роксаны, но по интонации поняла, что она его сначала дразнила, а затем стала просить. Немного погодя забубнила что-то, словно не говорила, а молилась.
Потом Роксана смолкла и принялась стучать в дверь кулаками – не слишком сильно, но упорно.
Спустя некоторое время прекратила и это.
– Эй, брось! – сказала она громко. – Если ты добрался до двери, чтобы ее запереть, то и открыть можешь.
Ответа не последовало. Она перегнулась через перила и увидела внизу меня.
– Ты приносила воду мистеру Крозье?
Я ответила утвердительно.
– Так, значит, дверь была открыта?
– Да.
– Он тебе что-нибудь сказал?
– Только «спасибо».
– А теперь он заперся и не отвечает.
Тут я услышала стук палки старой миссис Крозье: она поднималась по лестнице.
– Что тут происходит?
– Да вот, заперся и ни отвечает ни фига.
– Что значит «заперся»? Наверное, замок заело. От сквозняка дверь захлопнулась, и замок заело.
Сквозняков в тот день не было.
– Ну так попробуй сама, – ответила Роксана. – Говорю же – закрыта.
– Вот ведь не знала, что от этой двери есть ключ, – заметила старая миссис Крозье таким тоном, будто от ее незнания ключ должен был испариться. Потом дотронулась до дверной ручки и признала: – И правда заперта.
На это он и рассчитывал, подумала я. На то, что они даже не заподозрят меня и подумают, будто он сам это сделал. Да ведь так и было.
– Надо как-то туда войти, – сказала Роксана и пнула дверь ногой.
– Брось, – ответила старая миссис Крозье. – Ты что, дверь сломать хочешь? Ничего не выйдет: она из цельного дуба. Тут все двери такие.
– Тогда надо вызвать полицию.
Повисла пауза.
– Они влезут через окно, – объяснила Роксана.
Старая миссис Крозье сделала глубокий вдох и заговорила решительно:
– Да ты понимаешь, что говоришь? Никогда и духу полиции не будет в этом доме. Еще чего! Чтобы полицейские лазили у меня по стенам, как гусеницы!
