Мы развернулись, поехали в город, и вдруг он сказал: «Я тут собирался сделать тебе предложение. Только не в таких условиях. Хотел как-то разговор к этому подвести. В более подходящей обстановке».
Я спрашиваю: «Как это понимать: собирался, но передумал? Или собирался и сделаешь?»
Клянусь, я его не подначивала. Просто хотела внести ясность.
«Считай, что сделал», – ответил он.
Я еще не оправилась от первого шока, но с языка само собой слетело: «Я согласна». Даже не знаю, как это объяснить. Вроде бы сказала мило, вежливо, но без особого восторга. Примерно как: «Я согласна выпить чашку чая». Даже не изобразила удивления. Вышло так, будто мне хотелось поскорее закончить этот разговор, чтобы потом расслабиться и вести себя естественно. Хотя в присутствии Уилфа мне еще не случалось расслабиться и вести себя естественно. Одно время он меня интриговал: страшил и смешил одновременно, а затем, после того злополучного первоапрельского розыгрыша, я сгорала со стыда. Надеюсь, из этого не следует, что я дала согласие, чтобы избавить себя от стыда. Помню, у меня еще мелькнула мысль, что надо бы взять свои слова назад и попросить у него время подумать, но от этого наша обоюдная неловкость стала бы просто невыносимой. Да и потом, о чем тут думать?
Мы с Уилфом обручены. Не могу поверить. Неужели у всех это случается так же?
14 апр.
Уилф поговорил с моим отцом, и я побежала к Джинни. Не стала ходить вокруг да около, а сразу призналась, что мне очень неловко об этом спрашивать, но не откажется ли она быть у меня на свадьбе подружкой невесты? Она сказала, что, конечно же, не откажется, и мы с ней обе растрогались, обнялись и даже захлюпали носами.
– Разве можно сравнивать парней и подруг? – воскликнула она.
И тут на меня нахлынула такая бесшабашность, что я сказала: это по твоей милости.
Сказала, что бедняга просто не пережил бы второго отказа.
30 мая
Давно не делала никаких записей, потому что закружилась в вихре дел. Свадьба назначена на 10 июля. Платье я заказала у мисс Корниш, которая сводит меня с ума: заставляет стоять в одном белье, чудом не вонзает в меня булавки, да еще рявкает, чтобы я не вертелась. Платье – из белого маркизета, от шлейфа я отказалась, потому что боюсь в нем запутаться. В Торонто, в «Симпсоне», уже куплено приданое: полдюжины летних ночных рубашек, и муаровое японское кимоно с лилиями, и три теплые пижамы. Возможно, пижамы не слишком подходят для приданого, но только ночные рубашки не греют, и вообще я их терпеть не могу, потому как они постоянно задираются до пояса, когда спишь. Множество комбинаций и прочего нижнего белья – исключительно персикового и телесного цветов. Джинни говорит: пока есть возможность, сделай запас, а то грянет война в Китае, и шелковые чулки сразу будут в дефиците. Она, как всегда, в курсе всех новостей. Платье у нее будет пепельно-голубое.
Вчера миссис Бокс испекла свадебный торт. Ему полагается «дозревать» шесть недель, так что мы едва-едва успеваем. Мне полагалось на счастье вымешать тесто; в нем было столько изюма и цукатов, что я думала, у меня рука отвалится. У нас гостил Олли, он меня сменял, когда миссис Бокс не видела. Будет ли от этого счастье и кому – не знаю.
Олли – двоюродный брат Уилфа, он поживет здесь пару месяцев. Поскольку родных братьев у Уилфа нет, он (Олли) будет у нас шафером. Он на семь месяцев старше меня, поэтому кажется, что мы с ним еще дети, чего не скажешь о Уилфе. (Я вообще не могу представить его ребенком.) Он (Олли) три года провел в туберкулезном санатории, пока не пошел на поправку. Там ему вызвали коллапс легкого. Я думала, после этого человек живет с одним легким, но оказалось, что нет. Легкое оставляют на время лечения в спавшемся (но не спившемся!) состоянии, чтобы «инкапсулировать» инфекцию, и она как бы спит. (Скоро я стану великим специалистом – как-никак выхожу замуж за врача!) Пока Уилф это объяснял, Олли затыкал уши. Он говорит, что предпочитает не думать о том, что с ним делали, и воображает себя полым внутри, как пластмассовый манекен. Олли – человек совершенного иного склада, нежели Уилф, но они, по-моему, прекрасно ладят.
Торт мы собираемся отвезти в пекарню, чтобы там его профессионально залили глазурью. Думаю, миссис Бокс просто не вынесла бы такой ответственности.
11 июня
Осталось меньше месяца. Мне бы сейчас не в дневнике строчить, а составлять списки свадебных подарков. Даже не верится, что у меня будет столько чудесных вещей. Уилф требует, чтобы я поскорее выбрала обои. Я-то думала, что стены во всех комнатах потому зашпаклеваны и побелены, что Уилфу так нравится, но, как оказалось, он просто оставил их в таком виде, чтобы жена могла потом выбрать обои сама. Подозреваю, что я застыла в полном обалдении, но быстро взяла себя в руки и сказала, что это очень благородно с его стороны, но я не смогу решить, чего именно мне хочется, пока не поживу в этих стенах. (Он-то, вероятно, надеялся, что к нашему возвращению из медового месяца все работы будут завершены.) Так я добилась отсрочки.
Два дня в неделю хожу на лесопилку. Я предполагала, что так будет и после замужества, но папа говорит, об этом и думать нечего. Если его послушать, то нанимать на работу замужнюю женщину даже не вполне законно, вдову – еще куда ни шло, ну, или совсем уж бедную, но я возразила, что речь идет не о найме: я же работаю у него не за деньги. Тогда он сказал то, о чем вначале заговаривать постеснялся: что после замужества у меня будут вынужденные перерывы.
«Такие периоды, когда ты не захочешь появляться на людях», – уточнил он.
«Ой, мне об этом ничего не известно», – сказала я и покраснела, как дурочка.
Так вот, он (отец) вбил себе в голову, что хорошо бы на мое место взять Олли, и надеется, что он (Олли) быстро войдет в курс дела и со временем возглавит производство.
Вероятно, он бы предпочел, чтобы я вышла за человека именно такого склада, хотя и говорит, что Уилф «красавец-мужчина». Между тем Олли пока не у дел, сообразителен, образован (уж не знаю, какое у него образование, где получено и какого уровня, но знаний у него явно поболее, чем у многих здешних парней), так что ему и карты в руки. По этой причине мне было поручено вчера привести его в контору, показать ему бухгалтерские книги и т. п., а потом отец представил его рабочим и всем, кто оказался поблизости. Похоже, все прошло гладко. Олли был предельно внимателен, в конторе напустил на себя серьезный, деловой и вместе с тем жизнерадостный вид, шутил с рабочими (но знал меру) и даже немного изменил свою манеру речи. От этого папа заметно воспрял духом, если не сказать вдохновился. Когда я зашла пожелать ему спокойной ночи, он сказал: «Это большая удача, что судьба занесла сюда такого юношу. Он ищет для себя будущее и такое место, где сможет пустить корни».
Я не стала спорить, но, с моей точки зрения, вероятность того, что Олли пустит здесь корни и возглавит лесопилку, примерно такая же, как для меня – стать танцовщицей варьете.
Он просто умеет себя подать.
