– Мори – чистая душа, – говорила миссис Трэверс. – Ты и сама это видишь. Он всегда будет милым, непритязательным человеком, как и его отец. А вот Нил – совсем другой. Его брат Нил очень умен. Я не говорю, что Мори глуп – у кого в мозгах две извилины, тому инженером не стать… но Нил… Он глубокий, как океан. – Она посмеялась над собой. – О, не один сияющий алмаз скрыл океан в пучине черных вод…
[29]
Что я несу? Долгое время мы с Нилом могли полагаться только друг на друга. И я считаю его особенным. Я не говорю, что он чужд веселья. Но иногда самые веселые люди впадают в меланхолию, так ведь? Невольно призадумаешься. Хотя какой смысл переживать за взрослых детей? Впрочем, за Нила я немного переживаю, за Мори тоже, но совсем чуть-чуть. А за Гретчен – нисколько. Потому что в женщине всегда есть стержень, который ее поддерживает, верно? А в мужчине этого нет.
Дом на озере обычно не пустовал до Дня благодарения. С началом учебного года Гретчен с дочерьми, конечно, вернулась в Оттаву. Мори, закончив работу, вынужден был уехать в Кингстон. Мистер Трэверс приезжал только на выходные. Зато миссис Трэверс, по ее словам, задерживалась там дольше всех, иногда с гостями, иногда одна.
Но планы ее изменились. В сентябре они с мистером Трэверсом перебрались в Оттаву. Это случилось неожиданно – пришлось даже отменить воскресный ужин.
Мори объяснил, что у нее время от времени сдают нервы.
– Ей необходимо отдохнуть. Пару недель полежать в больнице, пока состояние не стабилизируется. И после этого она будет как огурчик.
Грейс ни за что бы не подумала, что его мать страдает таким недугом.
– Из-за чего?
– Врачи, по-моему, и сами не разобрались, – ответил Мори. Но через пару секунд добавил: – Не исключено, что виной всему ее муж. Ее первый муж. Отец Нила. То, что с ним приключилось, и так далее.
А приключилось с отцом Нила вот что: он лишил себя жизни.
– Наверное, был не в себе. Но, может, дело и не в этом, – продолжил он. – Может, здесь что-то другое. Возрастные изменения. Но ничего страшного – маму быстро приведут в порядок, назначат лекарства. Сейчас есть отличные лекарства. Так что переживать нечего.
Ко Дню благодарения, как и предсказывал Мори, миссис Трэверс выписалась из больницы, поправив здоровье. Праздничный ужин, как всегда, проходил на озере. И устроили его в воскресенье – тоже как обычно, чтобы в понедельник собрать вещи и закрыть дом. Тут Грейс повезло, потому что в воскресенье у нее по-прежнему был выходной.
Собраться решили в семейном кругу. Без гостей, если не считать Грейс. Нил и Мевис с детьми остановились у родителей Мевис и в понедельник праздновали у них, но воскресенье должны были провести у Трэверсов.
Когда в воскресенье утром Мори привез Грейс на озеро, в духовке уже томилась индейка. Из-за детей постановили сесть за стол пораньше, часов в пять. На кухонной стойке красовались пироги: с тыквой, с яблоками и с черникой. В кухне хозяйничала Гретчен: кулинарка из нее получилась такая же образцовая, как и спортсменка. Миссис Трэверс сидела за столом, потягивала кофе и собирала мозаичную картинку вместе с младшей дочерью Гретчен, Даной.
– О, Грейс! – Миссис Трэверс вскочила для объятий (впервые) и неловким движением руки смахнула мозаику на пол.
– Бабушка! – захныкала Дана, и ее старшая сестра, Джейни, неодобрительно следившая за происходящим, собрала квадратики.
– Сейчас сложим как было, – сказала она. – Бабушка не нарочно.
– Где у тебя клюквенный соус? – спросила Гретчен.
– В буфете, – ответила миссис Трэверс, все еще сжимая руки Грейс и не обращая внимания на разбросанную мозаику.
– Где в буфете?
– А. Клюквенный соус. Ну… Я его сама делаю. Сначала заливаю ягоды водой. Потом ставлю на медленный огонь – хотя нет, сначала замачиваю…
– Мне некогда этим заниматься, – перебила Гретчен. – То есть готового у тебя нет?
– Кажется, нет. Зачем, если я его сама делаю?
– Надо кого-нибудь отправить – пусть купят.
– Может, попросишь у миссис Вудс?
– Нет. Я с ней, считай, не разговариваю. Это будет наглостью. Кому-то придется ехать в магазин.
– Милая, сегодня День благодарения, – нежно проговорила миссис Трэверс. – Все закрыто.
– Нет, магазинчик на шоссе всегда открыт. – Гретчен повысила голос. – Где Уот?
– На лодке катается, – ответила Мевис из дальней спальни. Она добавила предостерегающую нотку, потому что пыталась уложить ребенка спать. – Он взял с собой Майки.
Мевис на своей машине привезла Майки и малыша. Нил ожидался позже – ему нужно было сделать пару звонков.
А мистер Трэверс ушел играть в гольф.
– Кому-то придется ехать в магазин, – сказала Гретчен.
Она повременила, но из спальни предложений не поступило. Тогда она взглянула на Грейс и вопросительно подняла брови:
– Ты ведь не водишь машину?
Грейс сказала, что нет.
Миссис Трэверс огляделась, нашла свой стул и с благодарным вздохом села.
– Что ж, – продолжила Гретчен, – Мори водит машину. Где Мори?
Мори в ближней спальне искал свои плавки, хоть все твердили ему, что купаться уже холодно. Он сказал, что магазин точно будет закрыт.
– Ничего подобного, – возразила Гретчен. – Там ведь бензоколонка. А если даже и будет закрыт, можно проехать чуть дальше, к Перту, ну, знаешь, где торгуют мороженым в рожках…
Мори хотел, чтобы Грейс поехала с ним, но две девочки, Джейни и Дана, уже тащили ее смотреть качели, которые дедушка подвесил для них под норвежским кленом, сбоку от дома.
Спускаясь по ступенькам, она почувствовала, как ремешок на одной сандалии лопнул. Тогда она сняла обе и с легкостью прошагала по песчаной земле, примятому подорожнику и трубочкам опавших листьев.
Вначале Грейс качала детей, потом они качали ее. Спрыгивая, она неудачно приземлилась и вскрикнула от боли.
Пострадала не лодыжка, а стопа. Боль пронзила левую пятку, рассеченную острым краем ракушки.
– Это Дана тут разбросала, – сообщила Джейни. – Она хотела сделать домик для своего слизняка.
– А слизняк сбежал, – объяснила Дана.
Гретчен, миссис Трэверс и даже Мевис стремительно выбежали из дома, подумав, что кричал кто-то из детей.
– У нее кровь из ноги течет, – сообщила Дана. – Вся земля уже в крови.
Джейни добавила:
– Она порезалась ракушками. Дана их тут разбросала – хотела построить домик для Айвена. Айвен – это ее слизняк.
Из дома принесли тазик, воду для промывания раны, полотенце; все по очереди спрашивали, сильно ли болит.
