Взбудораженная, радостная, Сара схватилась за щетку для волос, но не управилась, сдалась и пригладила волосы рукой. У нее весело зазвенел голос.
– Одета, – боюсь, так будет всегда. Заходите.
Переступив через порог, посетитель бросился к Саре, а та протянула к нему руки.
– От вас пахнет летом, – произнесла она. – Как это у вас получается? – Пощупала его рубашку. – Хлопок. Без единой морщинки. Как приятно.
– Сам погладил, – отозвался он. – Салли в церкви, ухаживает за цветами. Вроде бы неплохо справился?
– Чудесно, – сказала Сара. – Но вам грозило изгнание. Джулиет приняла вас за коммивояжера. Джулиет – моя дочь. Моя любимая дочь. Я ведь рассказывала, что мы ждем ее в гости? Джулиет, Дон – священник. И мой друг.
Дон распрямился и пожал Джулиет руку:
– Как хорошо, что вы приехали. Очень рад встрече. Кстати сказать, вы были недалеки от истины. В некотором роде я и правда коммивояжер.
Джулиет вежливо улыбнулась пасторской шутке.
– В каком храме вы служите?
Ее вопрос рассмешил Сару.
– Ой, вот тайное и стало явным.
– Святой Троицы, – невозмутимо улыбаясь, ответил Дон. – Что же до тайного и явного – я прекрасно знаю, что Сара и Сэм не ходят ни в одну из местных церквей. Я просто иногда наведываюсь к ним в гости, потому что ваша мама – очаровательная женщина.
Джулиет не могла вспомнить, относится храм Святой Троицы к Англиканской церкви или к Объединенной церкви Канады
[16]
.
– Милая, подыщи, пожалуйста, Дону стул поприличнее, – попросила Сара. – А то он нависает надо мной, как аист. Дон, выпьете что-нибудь? Хотите гоголь-моголь? Джулиет готовит вкуснейший гоголь-моголь. Хотя нет. Нет, это, пожалуй, тяжеловато. Вы только что с улицы, с жары. Чаю? Тоже слишком горячо. А как насчет ситро? Или сока? Джулиет, какой у нас есть сок?
Дон остановил ее:
– Просто стакан воды. Большое спасибо.
– Вы правда не хотите чая? Точно? – Сара задыхалась. – А я не откажусь. И вам бы не помешало, хоть полчашечки. Джулиет?
Отправившись на кухню, где больше никого не было – Айрин хлопотала в саду, на сей раз окучивая бобы, – Джулиет подумала, что под предлогом заварки чая ее просто-напросто выставили из комнаты, чтобы Сара и Дон могли поговорить наедине. Поговорить, а может, и помолиться? Эта мысль была для нее нестерпима.
Ее родители никогда не ходили в церковь, хотя однажды, только приехав сюда, Сэм кому-то сказал, что они друиды. Прошел слух, что церкви, представляющей их религию, в городе нет, и репутация Сэма и Сары слегка улучшилась: теперь их уже не считали безбожниками. Джулиет недолгое время посещала воскресную школу при англиканской церкви – в основном просто за компанию с подружкой. На работе Сэм никогда не восставал против обязательного чтения Библии и утренней молитвы «Отче наш» – так же как и не протестовал против «Боже, храни королеву»
[17]
.
– Иногда стоит возвышать голос, а иногда нет, – приговаривал он. – Не будешь в этом вопросе лезть на рожон, так, глядишь, тебе позволят рассказать детям об эволюции.
Сару одно время интересовал бахаизм
[18]
, но, как считала Джулиет, ее энтузиазм давно угас.
Заварив большой чайник для себя, матери и гостя, Джулиет обнаружила в буфете диетическое печенье и медный поднос, который Сара обычно доставала по праздникам.
Дон согласился на чашку чая и залпом выпил воду со льдом, которую Джулиет принесла на том же подносе, но покачал головой, когда ему предложили печенье:
– Спасибо, я не буду.
Он, казалось, вкладывал в эти слова какой-то особый смысл. Как будто печенье не полагалось ему по сану.
Дон спросил у Джулиет, где она живет, какая погода обычно бывает на западном побережье, кем работает ее муж.
– Занимается ловлей креветок – но мы не женаты, – любезно сообщила Джулиет.
Дон кивнул. Ах да.
– На море часто штормит?
– Бывает.
– Уэйл-Бей. Никогда не слышал, но теперь буду знать. Какую церковь вы посещаете в Уэйл-Бей?
– Никакую. Мы не ходим в церковь.
– Разве поблизости нет храма вашей конфессии?
Джулиет улыбнулась и покачала головой:
– У нас в принципе нет никакой конфессии. Мы не верим в Бога.
Дон звякнул чашкой о блюдце. Сказал, что ему очень печально это слышать.
– В самом деле печально это слышать. И давно вы придерживаетесь подобной точки зрения?
– Даже не знаю. С тех самых пор, когда всерьез задумалась над этим вопросом.
– Ваша мама сказала мне, что у вас есть ребенок. Девочка, не так ли?
Джулиет подтвердила.
– И ее не крестили? Вы намерены растить ее во мраке язычества?
По их мнению, ответила Джулиет, Пенелопа, когда подрастет, сама сможет решить для себя этот вопрос.
– Но мы намерены воспитывать ее без вмешательства религии. Это действительно так.
– Прискорбно, – тихо проговорил Дон. – Прискорбно для вас обоих. Вы и ваш… как вы там его называете… вы отвергли Божью благодать. Что ж. Вы взрослые люди. Но лишить благодати ребенка – это все равно что отнять у него источник пропитания.
Джулиет почувствовала, что ее самообладание трещит по швам.
– Но мы не верим, – сказала она. – Мы не верим в Божью благодать. Мы не лишаем Пенелопу пропитания – мы просто не хотим ей лгать.
– Лгать. Значит, вы считаете ложью то, во что верят миллионы людей по всему миру. Вам не кажется немного самонадеянным утверждать, что существование Бога – ложь?
– Эти ваши миллионы не верят в Бога, они просто ходят в церковь, – возразила Джулиет, постепенно повышая голос. – Бездумно. Если Бог существует, значит он наделил меня разумом и хочет, чтобы я мыслила, верно? И еще, – добавила она, пытаясь успокоиться. – Есть масса других людей, которые верят во что-то свое. Например, в Будду. Так почему же то, во что верят миллионы, обязательно должно быть правдой?
