– Она заблудилась, – сказала Сильвия.
– Точно. Заблудилась. Я уж не чаял, что мы ее увидим.
Флора подняла голову. В ее глазах заиграл лунный свет.
– Напугала нас до смерти, – упрекнул ее Кларк. – Дружка себе искала? Перепугала нас. Понимаешь? Мы уж думали, это привидение.
– Это оптический эффект тумана, – объяснила Сильвия.
Теперь она шагнула за порог. Похоже, опасности не было.
– Ага.
– А потом еще эти фары.
– Прямо как видение, – приходя в себя, сказал Кларк. Довольный, что ввернул такое словцо.
– Да.
– Коза из космоса. Вот ты кто. Негодница-коза из космоса, – приговаривал он, гладя Флору.
Но когда Сильвия протянула руку, чтобы сделать то же самое (в другой руке она все еще сжимала пакет с одеждой, в которой уезжала Карла), Флора тут же опустила голову, словно всерьез решив пободаться.
– Коза – животное непредсказуемое, – сказал Кларк. – На вид смирная, но в руки не дается. Когда уже взрослая.
– А эта взрослая? На вид совсем маленькая.
– Больше не вырастет.
Они стояли и смотрели на козу, словно ожидая, что она подскажет им новые темы. Но разговор, похоже, иссяк. С этого момента у них не было пути ни вперед, ни назад. Сильвии померещилось, что из-за этого по лицу Кларка пробежала тень сожаления. Однако он и сам это подтвердил. Сказал:
– Поздно уже.
– Да, наверное, – ответила Сильвия, как будто это было самое обычное посещение.
– Ладно, Флора. Пора нам с тобой к дому двигаться.
– Если мне понадобится, я найду себе помощницу по хозяйству, – сказала Сильвия. – Только теперь, скорее всего, не понадобится. – И добавила почти смешливо. – Больше не буду вам досаждать.
– Понятно, – сказал он. – Ступайте-ка лучше в дом. А то замерзнете.
– Раньше было поверье, что ночной туман – это не к добру.
– Не слышал.
– Ну, спокойной ночи, – выговорила она. – Спокойной ночи, Флора.
В гостиной зазвонил телефон.
– Простите.
Он поднял руку и зашагал прочь:
– Доброй ночи.
Звонила Рут.
– М-м-м, – замялась Сильвия. – Планы изменились.
Ей не спалось: из головы не шла козочка, чье появление из тумана все более обрастало магией. Сильвия даже задумалась: уж не прислал ли ее Леон. Будь она поэтессой, описала бы подобные ощущения в стихах. Впрочем, опыт показывал, что те предметы, которые она считала достойными поэзии, были совершенно неинтересны Леону.
Карла не слышала, когда Кларк вышел из дому, но при его возвращении проснулась. Он сказал ей: мол, ходил проверить, что делается у конюшни.
– По дороге машина проехала: схожу, думаю, гляну, не занесло ли кого сюда. А то уснуть не мог, пока не посмотрел.
– Все нормально?
– Вроде да… А раз уж все равно встал, – продолжил он, – дай-ка, думаю, навещу кое-кого по соседству. Вещички отвезу.
Карла села в постели.
– Ты ее разбудил среди ночи?
– Она сама проснулась. Все путем. Потолковали малость.
– Ох.
– Все путем.
– Но ты про то не говорил?
– Не говорил.
– Это же выдумка. Честно. Поверь мне. Это все неправда.
– Ладно.
– Поверь мне.
– Уже поверил.
– Я все придумала.
– Ладно.
Он лег в постель.
– У тебя ноги холодные, – сказала она. – Как будто промокли.
– Роса выпала.
Потом он сказал:
– Иди ко мне. Когда я прочел твою записку, у меня внутри все оборвалось. Честно. Если б ты ушла, во мне бы ничего не осталось.
Ясная погода не кончалась. На улицах, в магазинах, на почте люди, здороваясь, добавляли, что наконец-то пришло лето. Травы на пастбищах и даже побитые, несчастные всходы поднимали головы. Лужи высохли, грязь превратилась в пыль. Дул теплый ветер, и у всех проснулась жажда деятельности. Опять звонил телефон. Посыпались вопросы насчет проката лошадей, уроков верховой езды. Оживились летние лагеря отдыха: экскурсии по музеям были уже не по сезону. Подъезжали микроавтобусы с непоседливыми детьми. Освобожденные от попон лошади пританцовывали у забора.
Недавно Кларк за вполне подходящую цену разжился кровельным пластиком. Весь день после Побега (так они теперь называли между собой поездку Карлы) он латал навес над манежем.
Еще пару дней, занимаясь повседневными делами, они с Карлой махали друг дружке. Когда Карла в отсутствие посторонних проходила мимо, она целовала его в плечо сквозь легкую рубашку.
– Только попробуй от меня сбежать – я с тебя шкуру спущу, – сказал он ей, а она спросила:
– Это правда?
– Что?
– Шкуру спустишь?
– Чтоб я сдох. – В приподнятом настроении он был так же неотразим, как в первую пору их знакомства.
В округе появилось множество птиц. Краснокрылые скворцы, малиновки, пара горлиц, возвещавших наступление нового дня. С озера на разведку прилетали тучи ворон и чаек, а сухой дуб, черневший у кромки леса, облюбовали толстые грифы-индейки. Поначалу они просто сидели на ветвях и сушили свои тяжелые крылья, время от времени совершали пробные вылеты и возвращались на прежнее место, чтобы позволить солнцу и теплу довершить начатую работу. А через день-другой с новыми силами взмывали ввысь, кружили и падали с неба, исчезая над лесами, чтобы потом вернуться на отдых к тому же голому дереву.
Владелица Лиззи, Джой Такер, появилась вновь, загорелая и приветливая. Очумев от дождей, библиотекарша взяла отпуск, уехала в Скалистые горы и там ходила в походы. А нынче вернулась.
– Умеете же вы подгадать, где теплее, – сказал Кларк.
Они с Джой Такер уже перешучивались как ни в чем не бывало.
– Лиззи, как я вижу, в хорошей форме, – сказала она. – А где же подружка ее? Флора, кажется?
– Исчезла, – ответил Кларк. – Не иначе как в Скалистые горы отправилась.
– Там диких коз множество. С фантастическими рогами.
– Да, слыхал.
Дня три-четыре они были так заняты, что даже не проверяли почтовый ящик. Когда Карла все же удосужилась его открыть, на дне лежали счет за телефон, рекламная листовка какого-то журнала, сулившая подписчику миллионный выигрыш, и письмо от миссис Джеймисон.
Милая моя Карла,
не перестаю думать о (драматических) событиях последних дней и невольно начинаю говорить сама с собой, а на самом деле с тобой, и это случается так часто, что я решила обратиться к тебе напрямую, хотя бы – это лучшее, что мне сейчас доступно, – в письме. Не беспокойся: ты вовсе не обязана мне отвечать.
