Вчера я выскочила из кабинета начальника, кипя от злости и с трудом сдерживая слезы. Хотя в душе была с ним согласна: кого еще сокращать, как не меня. «У Лидочки большой потенциал», – заявил он. Да, с потенциалом у Лидочки все в порядке, а еще – с искрящейся молодостью, длинными ногами, ямочками на щечках и румянцем (естественным, а не моим от Кристиан Диор). Впрочем, отсутствием образования и ума она тоже не страдала, так что, будь я на месте начальника отдела, ни за что не стала бы избавляться от такого сотрудника. «Володя… Ну, ты сама понимаешь». Я понимала. Володя удобен и незаменим. «Наш пострел везде поспел» – это про него. Володя в небольшом отделе культуры такой же небольшой районной газеты был человеком особенным. Во-первых, он легко совмещал в себе функции фотографа, корреспондента, дизайнера, а при необходимости и водителя, получая за все это одну зарплату и при этом оставаясь этой зарплатой довольным. Кроме того, Володя умел находить тему – прекрасное качество для штатного журналиста: не ждать, когда на тебя упадет задание, а самому придумывать и выискивать интересный материал и приносить его начальству на блюдечке. Нет, и с этой стороны я не могла к шефу придраться: сократить Володю мог бы только умалишенный. «Ну, а Петра Сергеевича все-таки жалко», – обрушил на меня начальник свой последний, но не менее весомый аргумент. Петр Сергеевич, как и я, отнюдь не молод, да и работает не слишком усердно, но, в отличие от меня, единственный кормилец троих детей, один из которых к тому же инвалид. Не знаю, какое чудо заставило его жену – приятную скромную женщину, к тому же еще довольно молодую, не только выйти замуж за такого мужчину (двадцать лет на одном месте и никакой прибавки, кроме веса), но еще и трижды родить от него. Но факт остается фактом – ни я сама, ни мой начальник ни за что не решились бы оставить голодными его малолетних отпрысков.
В общем, как ни крути, а уходить из отдела приходилось мне – пусть не самому ценному, но самому преданному газете сотруднику. Володя еще максимум пару лет поишачит, а потом наконец поймет, что его таланту не развернуться в масштабе районной периодики, а Лидочка с такими внешними данными, скорее всего, променяет работу на декретный отпуск и того раньше. Петр Сергеевич, конечно, останется и сделает все возможное для того, чтобы отдел культуры увяз в пресных репортажах с детских утренников и статьях о благотворительных акциях каких-нибудь фондов. Что ж, меня теперь это не должно волновать. Но волнует, поскольку десять лет из жизни не выкинешь. И хотя работа никогда не занимала в моей жизни первого места, наплевательски я к ней все же не относилась. Конечно, выходя из кабинета начальника, я прекрасно понимала, что ничего ужасного не случилось (руки-ноги целы, голова на месте, а на кусок хлеба с маслом, да еще и с икрой, в нашей семье последние лет сто зарабатывал муж). Все же чувство собственной никчемности захватило меня на пороге кабинета начальника вместе со злостью и желающими непременно пролиться слезами.
– Все нормально? – недоуменно взглянула на меня проходившая мимо журналистка отдела криминальной хроники. Я сжала губы покрепче, дабы у этого отдела не появилось нового сногсшибательного материала, потому что в эту секунду мне захотелось изо всех сил влепить ни в чем не повинной девушке оглушительную пощечину. Ненавижу это идиотское, ничего не выражающее слово. Разве по моему перевернутому лицу не видно, что ничего нормального в моей жизни в данный момент нет и в ближайшее время не предвидится? Я вообще не понимаю, почему люди вставляют это дурацкое «нормально» куда ни попадя. Этакий западный манер: на душе скребет целый кошачий оркестр, но веселись и кричи на весь мир: «Все о’кей!»
Я как раз вытряхивала из совка остатки будильника в мусорное ведро, когда за спиной услышала все то же ненавистное мне, но на этот раз удивленно вопросительное:
– Норм-ма-а-ально?
– Доброе утро, сынок. – Я нарочно ничего не добавила, давая моему двадцатилетнему отпрыску шанс изъясниться более детально и задать интересующий его вопрос по-человечески. В самом деле, не так уж сложно потратить немного времени, чтобы вылепить из слов нечто вроде: «Привет, мам, а почему ты дома?» или «Ой! А что случилось?», ну или хотя бы: «Не ожидал тебя встретить». Конечно, он не ожидал. Ведь вчера (точнее, уже сегодня) явился, когда родители видели десятый сон. Последние несколько лет мы просто соседствуем. Нет, отношения у нас хорошие, по нынешним временам даже более чем. Пашка всегда предупреждает, куда и с кем идет, иногда советуется в выборе костюма, а бывает, и докладывает, не сводя глаз с экрана планшетника, о своих победах на любовном фронте. Но все это как-то на бегу, мимоходом, без разговоров по душам и совместного досуга. Я, впрочем, честно пыталась:
– Привезли Пикассо, сходим в выходные?
– Мам, я уже три недели назад там был. Машке пропуска организовали, она всю группу без очереди провела. Кстати, в выходные ловить нечего: очередь часа на четыре.
Я так и не решилась тратить столько времени на высокое искусство, как, впрочем, и на то, чтобы спросить, почему Паша: а) не предложил нам с отцом тоже сходить и б) хотя бы не рассказал о том, что был на выставке. Нет, вместо этого я предприняла новые попытки к сближению:
– Солдуновы зовут на дачу: солнышко, шашлычок, в баскетбол поиграем…
– Не-е-е, мам, я уже вырос из этих игр.
Что ж, если он вырос, то мы с мужем, видимо, снова впали в детство. Мы всегда за единение с природой под хорошую закуску и умеренные возлияния. Пашке же на закуску пока сгодится любой фастфуд, а «выпивон», по его собственным словам, «на то и выпивон, чтобы забыть об умеренности».
– Какие планы на вечер? – Этот вопрос я задаю регулярно, и когда слышу в ответ: «Особо никаких», реагирую живо, как собака, получившая команду «Фас!»
– Посмотрим кино? Папа принес «Железную леди» с Мерил Стрип. Или приготовим паэлью? А может, сыграем в скрабл?
– «Железная леди» – скукотища, паэлью мы недавно ели, а в скрабл ты всегда выигрываешь.
Трудно не согласиться. Смотреть фильм о жизни Маргарет Тэтчер молодежи неинтересно, да и следить за тем, как на экране надувает губки Скарлетт Йохансон или демонстрирует татуировки Анджелина Джоли, куда приятнее, чем наблюдать за великолепной игрой Мэрил Стрип. Паэлью я действительно готовлю довольно часто, просто потому что люблю и рис, и шафран, и овощи, и морепродукты, а сочетание всего этого в одном блюде буквально доводит меня до гастрономического экстаза. И в скрабл я всегда набираю больше всех очков, что естественно для журналиста, привыкшего работать со словами. Даже муж иногда обижается и говорит, что играть со мной совершенно неинтересно. А я втайне ликую и упиваюсь победой: хоть что-то в этой жизни мне удается лучше, чем ему.
В общем, мои предложения ребенка не привлекают, и я всякий раз расстраиваюсь:
– Что же делать?
Тут надо отдать Пашке должное: он не пожимает плечами и не отмахивается небрежно, мол, решай сама, а деловито предлагает:
– Давай скачаем «Паранормальное явление». Чуваки говорят: клевое кино – неделю спать не будем, все вспоминать.
