Сама Оксана о любви и думать забыла. Казалось ей, что засыпана она еловыми ветками и комьями земли на могиле дочери. Не погребенным осталось лишь чувство неудовлетворенного соперничества и желание доказать всем и каждому, что она, Ксанка, бедовая девчонка и сорвиголова, теперь впереди планеты всей. Такая судьба. Кому-то задирать ноги на задворках сцены в Новосибирске, а кому-то блистать в соболях в московском высшем обществе.
С соболями Оксана, конечно, поторопилась. Это сейчас уже она могла выбирать, какую шубу надеть и на какую вечеринку отправиться, но путь к этому выбору был не так уж прост, а результат не так уж незаслужен. Пусть стартовый капитал на собственное дело получила Ксанка проверенным способом шантажа. Но разве кто-то отменил непреложную истину, что за удовольствие надо платить. Сама она заплатила за это сполна: слишком поздно сообразила, что беременности и аборты, которыми привыкла пугать своих мужчин, вполне могли быть выдуманными, а не настоящими. Никто не требовал справок, каждый прятал голову в песок, а руками и ногами старательно выплясывал под ее дудку. Психология одна и страх один: как бы чего не вышло. А вышло вот что: Оксана стала владелицей магазина, контактов с европейскими мебельными фабриками, связей с транспортными компаниями и вердикта врачей о невозможности иметь детей. Впрочем, мысль эта ее сильно не удручала: слишком горьким и так и не исчезнувшим был след давнего недолгого материнства и слишком сильным страх возможности нового столкновения с разбитыми иллюзиями и не сбывшимися надеждами. Теперь надежды должны были оправдываться. Помощники уже не требовались, шантаж и угрозы, как средство достижения цели, давно забыты. Ксанка никогда не была дурочкой, а потому изначально понимала, что гладкую асфальтированную дорогу ей организовать могут, но идти по ней придется самой. И для того чтобы не съехать на обочину, не свалиться в кювет и не застрять на светофоре, необходимо владеть не только искусством общения с противоположным полом, но и технологией ведения деловых отношений.
– В субботу свободен, как ветер: теща на даче, жена на курорте. Прогулка на яхте, IMAX кино или концерт Элтона Джона?
Элтона Джона Ксанка любила. «What I gonna do to make you love me?
[13]
» – это был своеобразный гимн и ее душевному состоянию, и всем жизненным метаниям. Но известного британского сэра она с удовольствием могла послушать и в записи. Что ж теперь поделать, если:
– Извини, я занята.
– Антон Эдуардыч? Борис Сергеич? Илья Леонидыч?
– «Макроэкономика», «Маркетинг на предприятии» и «Основы ведения бизнеса».
– Смеешься?
– Отнюдь. Вгрызаюсь в науку. Сдаю зачет.
– Зачем? Ты же говорила, у тебя есть высшее образование?
– Образование – вещь, конечно, хорошая. Но это теория, а мне практика нужна. Хочу еще пару салонов открыть.
– Зачем? У тебя прибыль падает, продажи замирают?
– Пока нет. Но, знаешь, я думаю, что идти в ногу со временем – это неправильно. В бизнесе надо хотя бы на полшажочка это время опережать. Кстати, у тебя, помнится, паренек талантливый был – консультант по финансовым вопросам. Есть такой?
– Работает.
– Одолжи на недельку. Не обижу.
– Кого?
– Его, конечно.
– Его я сам не обижу. А ты лучше на Элтона Джона со мной сходи.
– Нет, не получится. Посмотри, кто через пару недель приезжает. На него и сходим. А сейчас не могу.
– А что же мне делать?
– Ехать на курорт к жене и детишкам. Тем более что и консультант твой пока будет занят моими проблемами.
Проблем, как таковых, у Оксаны на самом деле не было. Если и возникали какие-то трудности, то она довольно быстро их решала – помогал накопленный опыт и советы знающих людей.
– Оксаночка, рад слышать. Да и увидеть было бы неплохо, – говорил в телефонную трубку немолодой сотрудник торговой палаты.
– Вернусь из Италии, тогда обязательно.
– Рим? Венеция? Адриатика?
– Промышленный полигон между Турином и Миланом. Кровати, шкафы, комоды.
– Переговоры, значит? Важные?
– Очень. У них мебель фантастическая. Каталоги просто божественные, а с Россией работать не хотят ни в какую.
– А продавать готовы?
– Готовы, только не в Москву.
– Так найди перевалочный склад где-нибудь в Германии. Пусть туда толкают. А ты уже потом вывезешь.
– Так НДС придется платить.
– В московскую цену его добавишь, и все дела. Сама же говоришь: каталоги божественные. А наши богатеи любят ощущать себя небожителями.
– Спасибо.
– Предлагают помещение в Текстильщиках. Сто квадратов, – сообщала Ксанка знакомому риэлтору.
– Почем и под что?
– Цена хорошая, а поставить мебель хочу.
– Какую?
– Разную. Испанскую, итальянскую. Возможно, еще немецкие кухни через полгода будут.
– Нет, моя милая. Не вздумай! На мебель твою дорогую и импортную никто в Текстилях и смотреть не станет. Ты лучше переплати за аренду, но возьми магазин на Рублевке или на Вернадского.
– Подберешь?..
– Собираюсь выставляться на «Батимате»
[14]
. Какой стенд посоветуешь? – спрашивала она у директора крупной строительной компании.
– Бери в центре. Вначале народ пробегает мимо, потому что верит, что дальше его ожидает что-то более новое и интересное, а к концу ходит уставший, раздраженный и с замыленным взглядом.
– Спасибо, выручил.
– А что мне за это будет?
– Пятипроцентная скидка на сантехнику.
– На какую?
– А на какую тебе не жалко в дома ставить.
– Ты теперь и сантехникой занимаешься?
– Расту.
Оксана росла. И выросла до сети мебельных салонов, контрактов с крупными застройщиками и известными зарубежными производителями, до большой трешки в элитном жилом комплексе, до «Ауди» в гараже и набора золотых кредиток в бумажнике. Вот только из зависти и жажды мести не выросла, а потому и до счастья не доросла.
– Вылезай, меломанка! – У края ванны с махровым полотенцем в руках стоял мужчина, секунду назад изгнавший из наушников Оксаны хриплые крики Лепса.
– «Я прошел в пустыне грусти полземли», – машинально пропела она без сопровождения, поднимаясь из пены и закутываясь в полотенце.
– Это он прошел, а ты не прошла. И, по-моему, уже пора из этой пустыни выходить.
