Кракюс поперхнулся, чуть не задохнувшись, и начал кашлять. Он открыл дверь и зашвырнул подальше остатки банана. «Я тоже свободен», сказал он про себя, продолжая делать вид, что его интересует то, о чем толкует клиент.
— Ну, тогда как же ты хочешь взяться за них?
Сандро потянулся и тихо вздохнул. Гамак слегка покачивался из стороны в сторону, все медленнее и медленнее, все слабее и слабее.
Кракюс терпеливо ждал.
— Нужно, — проговорил наконец Сандро, — усыпить их сознание, разум, сделать их бесчувственными.
— Сделать их бесчувственными.
— Нужно найти такое средство, которое могло бы отвлечь их внимание от них самих и от реального мира. Нужно, ну не знаю, загипнотизировать их, что ли.
— Загипнотизировать…
— Да, загипнотизировать… Особенно утром, когда они только проснутся. Психотерапевты знают, что первое дело, за которое человек берется после пробуждения, интерпретируется мозгом как самое важное, и тогда впоследствии он направляет все ресурсы на выполнение подобных задач в ущерб другим.
Кракюс помрачнел.
— Первое, что я делаю утром, это иду помочиться.
— Я имею в виду важные дела. Например, если ты начинаешь свой рабочий день, проверяя электронную почту, твой мозг думает, что для тебя самое важное — это получение внешней информации. Если ты делаешь это каждый день, тогда тебе будет все труднее и труднее сконцентрироваться, чтобы думать самому, так как твой мозг в основном будет настроен получать внешние стимулы, нежели производить внутреннюю работу.
— Электронная почта… Я живу в джунглях одиннадцать месяцев из двенадцати.
— Одним словом, для индейцев нужно придумать такой трюк, чтобы завалить их внешними стимулами, постоянно гипнотизируя их с момента пробуждения.
Кракюс посмотрел в окно, затянутое москитной сеткой, закрывавшей отверстие в стене. В воздухе висел запах срезанного тростника, который служил опорными стойками хижины.
Метрах в пятнадцати Марко с Альфонсо курили перед своей хижиной, сидя на пнях. У них за спиной какой-то мелкий грызун пытался пробраться в жилище, вероятно, привлеченный запахом пищи, оставленной внутри.
— Я поговорю об этом с Годи. У него голова лучше всех варит. Ему можно доверять.
Сандро обхватил голову руками.
— Нужно будет найти такое средство, которое оторвало бы их от реальности… — проговорил он задумчиво. — Надо, чтобы они перестали пользоваться своими пятью чувствами, своей интуицией и инстинктами, ощущая и воспринимая мир, мы навяжем им искаженное видение реальности.
— Ну, да… Ты можешь немного уточнить?
— Ну, хорошо, нужно, чтобы кто-нибудь делал за них их работу, засыпал их сведениями, дающими иллюзию, что они хорошо понимают свой мир…
— А, понимаю…
— Так убьем сразу двух зайцев, — сказал Сандро, выпрямляясь в гамаке. — Можно, кстати, еще и подорвать их мораль, покончив с их позитивным отношением к миру.
— Да?
Сандро внезапно, одним прыжком, вскочил и начал ходить взад и вперед.
— Нужно создать новый ритуал их жизни. Нужно, чтобы кто-нибудь каждый день в один и тот же час говорил им о том, что все идет в деревне не так, затронуть все проблемы, все опасности, все, что плохо…
Кракюс косо посмотрел на своего клиента и поморщился.
— Не получится.
— Конечно, получится.
— Нет, это не выйдет по одной простой причине.
— По какой же?
— Никто не придет слушать кого-нибудь просто так! Никто не захочет постоянно слушать неприятные вещи. Они не мазохисты.
Сандро посмотрел на Кракюса с улыбкой.
— Наоборот, именно потому, что он будет говорить о плохом, они и придут его послушать. Именно потому, что он будет вестником дурных новостей, они обратят внимание на его слова.
Кракюс недоверчиво покачал головой. Сандро сделал шаг к нему.
— Плохие новости, проблемы, опасности завладевают всем нашим вниманием, так как стимулируют наш инстинкт выживания. Это сильнее нас, это почти физиология… Они не устоят. Поверь.
Кракюс не знал, что и думать. В окно он увидел выходящего из хижины грызуна, несущего в зубах пучок зерновых. А эти идиоты Марко и Альфонсо сидят менее чем в двух метрах и ничего не замечают.
— Во всяком случае, не так уж трудно находить каждый день отрицательные стороны жизни и говорить о них. Это не проблема…
— Когда хотят найти проблему, ее находят, поверь мне, а кроме того, можно сделать и кое-что еще…
— Что?
Сандро вновь уселся в гамак.
— Повременим немного. Трудность в том, что эти дикари во всем видят положительную сторону. Светит солнце. Они довольны. Дождь. Они рады. Сорняки растут на их полях маниоки. Они довольны. Нужно добиться того, чтобы они начали видеть негатив в нейтральных вещах.
— И как же ты это сделаешь?
— Нужно научить их отличать отрицательные вещи, и тогда они в конце концов их заметят.
— Отличать?
— Они должны научиться называть «дождь» плохой погодой, молодые побеги — «сорная трава», некоторые запахи — «вонь» и так далее.
— Понятно.
— Это изменит их восприятие. Скоро их мир не покажется им столь прекрасным.
Кракюс вздохнул, почти убежденный.
— Как ты думаешь, мог бы ты за такое взяться? — спросил Сандро.
— Я занимаюсь всем, философ, — поспешил ответить тот.
Взгляд Сандро резко помрачнел, в нем мелькнула странная смесь гнева и отчаяния. Кракюс подумал, что лучше было бы промолчать. Удивительно видеть человека, у которого так быстро меняется настроение.
— Я запрещаю тебе называть меня философом, — сказал Сандро почти замогильным голосом.
— Я думал, ты препод филологии?
— Филология и философия — разные вещи.
Он растянулся в гамаке, явно жутко раздосадованный.
— И… какая разница? — осмелился поинтересоваться Кракюс.
Сандро закрыл глаза и промолчал. Кракюс некоторое время колебался, что лучше — уйти или дождаться ответа. Но Сандро наконец прервал молчание.
— Ты ходил в колледж, когда был маленьким?
— Да, совсем немного.
— Помнишь естественные науки, тему «половое размножение»?
— Это, наверное, единственное, что осталось у меня в голове.
— А учителя, который тебе это преподавал…
— Мадам да Сильва ее звали…
Кракюс еще помнил свою старую учительницу, ей было неловко, и она излагала эту тему, пользуясь самыми нейтральными медицинскими терминами.
