— Да, верю!
— Умница! Не тревожься, хорошо? Нас ведь много, а она одна и гадина.
— Олег, извини, что я тебя побеспокоила. Но если бы не поговорила с тобой, то от испуга накрасила бы лаком для ногтей губы.
Муж не без самодовольства хохотнул:
— На то и существуем. Ты за мной как за каменной стеной.
Полина Сергеевна положила трубку, посмотрела на руки — они уже дрожали меньше — и сказала вслух:
— Не только ты, милый. У меня еще есть сын.
Она позвонила Сеньке, и начало разговора повторилось: сын напрочь забыл, кто такая Юся. Пришлось напомнить, что это его первая жена и мать Эмки.
— Я перезвоню, — резко оборвал разговор Арсений.
Очевидно, он вышел туда, где его никто не мог слышать, и уж тогда засыпал маму вопросами: «Когда приезжает? Зачем? Остановится у нас? Рейс прямой или с пересадками?..»
На большинство вопросов Полина Сергеевна могла ответить только: «Не знаю!»
— Сыночек! Я страшно растерялась, даже наврала, что ты в командировке, потому что Юся хотела, чтобы ты ее встретил в аэропорту. Я ничего не знаю! Я не сообразила ни о чем спросить! Я в полной панике!
— Мама, не волнуйся! Я разрулю эту ситуацию, Эмку она не получит. Только ты не нервничай, ладно?
— Ладно. Сенька, может, лучше Эмку сейчас… пока к вам?
— Ясен пень. Лея сегодня заберет его после школы.
— Не обязательно сегодня. Юся говорила со мной полчаса назад и вечером никак не может появиться здесь.
— Нет, Эмка будет у нас.
— Сыночек, вы должны с ним поговорить, предупредить, настроить.
— Понимаю.
— Пожалуйста! Без резких слов, без хлестких характеристик, не надо безапелляционных заключений! Смотри за его реакцией. Вы с папой совершенно не умеете реагировать на собеседника! Вы не видите его реакции. Вам нужно озвучить собственную мысль, как кол вбить. Вы машете топором там, где надо действовать осторожно…
— Мама, ты плачешь?
— Нет, — вытерла щеки свободной рукой Полина Сергеевна, — для слез еще нет повода.
— И не появится! — заверил Сеня.
Олег Арсеньевич, придя вечером домой, озирался так, словно из какого-нибудь угла могла выползти Юся.
— Расслабься, у нас никто не прячется, — улыбнулась Полина Сергеевна.
— Сколопендра еще не заявилась?
Много лет назад, когда Эмку-младенца лечили от золотухи, а его мамочка шлялась неизвестно где, Олег Арсеньевич, возвратившись с работы, спросил:
— А эта? Дома сколопендра?
Полина Сергеевна, уставшая за день до невозможности и приказывающая себе не подавать виду, что валится с ног, бодро закончить обязательные труды — накормить мужа, сына и внука, приготовить ванну с отварами для Эмки, потом смазать его кремами и опылить присыпками, постирать белье (а в чистом и сухом белье пусть сами выберут себе то, что наденут завтра, при необходимости — отутюжат) и еще обязательно позвонить подруге Свете, у которой тяжело заболела мама, услышав про «сколопендру», механически, точно на экзамене, проговорила:
— Сколопендра гигантская. Отряд губоногих многоножек. Тело состоит из двадцати с лишним сегментов, каждый с парой ножек. Одна пара ног превратилась в ногочелюсти с коготками, соединенными с ядовитыми челюстями.
— А я что говорил? — хмыкнул Олег Арсеньевич.
Юся совершенно не походила на сколопендру. Но название многоножки звучало ругательски, и само животное было отвратительно для человеческого глаза.
За ужином и весь вечер до сна Полина Сергеевна и Олег Арсеньевич обсуждали ситуацию. С одной стороны, весьма вероятно, что Юсю можно по суду лишить родительских прав, поскольку она десять лет не проявляла никакого интереса к ребенку. С другой стороны, она обладала высшим правом — правом матери. Существует закон о неприкосновенности личной собственности, а ребенок выше собственности — он кровь матери, которая его выносила. Но нельзя же отбросить в сторону отца, который участвовал в зачатии и много лет воспитывал ребенка!
— Олег, мы с тобой сосредоточились на юридических аспектах и совсем не подумали об Эмке. Ему предстоит испытание… С его симптоматикой эпилепсии… Такая нагрузка на психику…
— Спокойно, мой генерал, то есть адмирал! Отсеки задраены, команда на местах, подлодка в полной боевой готовности. Полинька! Вспомни, как он пошел в школу в этом году. Тоже испытание не для слабонервных.
Полина Сергеевна, Олег Арсеньевич и Сенька отлично представляли себе, что такое детский коллектив, особенно мальчишечий. Стая волчат, которые с удовольствием и азартной радостью впиваются зудящими острыми зубками в самого слабого, глупого, смешного в стае. Лея и Ольга Владимировна широко распахивали глаза, когда Полина Сергеевна объясняла: стоит Эмке прослыть припадочным, и участь его решена — заклюют, затюкают, изведут насмешками. Не потому что мальчишки плохие, злые, бессердечные. Они просто еще маленькие, и у них не сформировались, и сформируются только лет через восемь-десять, человеколюбие, гуманность, сострадание. Дети не сострадают, они эгоцентрики в силу своего возраста. «Вы даже не подозреваете, сколько великих писателей и гуманистов мучили в детстве животных», — говорила Полина Сергеевна. Про девочек она не могла ничего сказать и допускала, что у них по-другому, но в мальчишечьих утехах считала себя докой — знаем, плавали.
В преддверии первого сентября с Эмкой провели беседы. Так получилось, что отдельно — бабушка, дедушка, папа, Лея и бабушка Оля. На разные лады — тебя будут третировать, а ты не тушуйся. Эмка сделал свои выводы, он третироваться не желал. Попросил бабушку, чтобы его обрили наголо. Бабушка сказала: «Не говори глупостей!» Тогда он сам, то есть вместе с Тайкой, принялся за бритье. Тайка обожала рыться во всех ящичках, шкатулочках, она лучше Полины Сергеевны знала, где что лежит. И знала, что в кладовке хранится нераспакованный подарок Олегу Арсеньевичу — электрическая машинка для стрижки. Тайка была парикмахером неопытным, поэтому несколько раз заехала Эмке на брови и на уши, поранила его до крови. Он вопил, они дрались-ругались, мирились и продолжали начатое. Дело происходило на даче, в бане, и первой их увидела Лея: она заподозрила неладное — уже два часа детей слыхом не слышно! — и пошла их искать. Эмка выглядел… как тифозный больной, над которым надругался пьяный санитар. Лее пришлось обработать Эмкины раны и аккуратно добрить его череп.
— С бабушками будете объясняться сами! — пресекла Лея попытки спрятаться за ее спиной.
И все-таки предупредила маму и Полину Сергеевну:
— Сейчас вы увидите нечто… шаловливое… и уже неисправимое.
Полина Сергеевна накануне учебного года поговорила с директором, завучем, классной руководительницей, школьной медсестрой — все они были предупреждены и знали, что делать, если с Эмкой случится припадок. Полина Сергеевна прекрасно понимала, что школьный персонал не очень-то хорошо относится к шебутному Эмке, но с большим пиететом взирает на его бабушку. Полине Сергеевне никогда не составляло труда, каких-либо специальных усилий завоевать уважение коллектива — будь то студенческая группа, отдел референтуры, соседи по дому или по даче. Она оставалась сама собой, и этого было достаточно.
