— Все авиакомпании бастуют, — сообщает она мне, повесив трубку.
— Что?!
Нет. Только не сегодня. Только не сейчас.
— В Орли и Де Голле полный бардак. Джи должен был прилететь сегодня вечером, но рейс отменили. Пытается сесть на поезд — тоже сложности, потому что, естественно, все рванули на вокзал.
— И давно бастуют?
— Сообщили в новостях час назад.
— Зашибись, — резюмирую я и с досадой бросаю рюкзак на пол.
— Анди, ты чего?.. Ах, господи! У тебя же в девять самолет, я и забыла. Тебе не звонили из авиакомпании?
— Может, и звонили, не знаю. Я в метро застряла.
Проверяю автоответчик и действительно нахожу там сообщение.
— Что говорят? — спрашивает Лили, когда я отрываюсь от мобильника.
— Рейс отменен.
— Анди, мне так жаль. Я понимаю, ты хотела скорее увидеть маму. — Она подходит и обнимает меня. — Ну, зато еще несколько дней побудешь с нами. Мы с Джи всегда тебе рады.
Я вымученно улыбаюсь.
— Спасибо, Лили.
Она говорит, что собирается ужинать со студентами, но если я проголодаюсь, на кухне есть хлеб, сыр и ветчина.
У себя в комнате я падаю на матрас и смотрю в потолок. Никак не ожидала такого дурацкого поворота событий. Хотя могла бы: в конце концов, разговоры о забастовке идут уже несколько дней.
Но я была слишком занята своим проектом и не обращала на них внимания.
Ну и чем занять себя в ближайшие пару дней? Или сколько — неделю? Восемь лет? Когда там будет следующий рейс в Нью-Йорк? У меня тут никаких дел, я не знаю, как убить время и сколько еще придется торчать здесь в компании отца.
И я жутко расстроена, что завтра не увижу маму.
Я достаю из рюкзака таблетки и глотаю две штуки. Лекарства держали меня в узде целый день — правда, я чувствовала себя немного отупевшей и неуклюжей, но зато обошлось без эксцессов. Я убираю баночку на место и вижу дневник. Осталось всего несколько записей — я собиралась взяться за них, когда вернусь с рынка, перед отъездом в аэропорт. И тут до меня доходит: я не успела бы их дочитать — ведь я опаздывала.
— Ну что, ты довольна? — спрашиваю я, открывая дневник.
В комнату заглядывает Лили.
— Анди, я побежала. Вернусь через пару часов. Пока! — Но, уже простившись, она задерживается в дверях. — Знаешь, — говорит она, — на рю Оберкампф, к западу от станции «Менильмонтан», есть одно кафе. Мы с Джи любили там бывать в молодости. Они хорошо кормят, а по воскресеньям приглашают музыкантов поиграть. Называется «У Реми». Мне кажется, тебе бы там понравилось. Может, выберешься? Музыку послушаешь. Встретишь каких-нибудь ровесников, пообщаешься. А то мало ли на сколько ты здесь застряла. Французы, знаешь ли, обожают бастовать.
— «У Реми»? — переспрашиваю я, делая вид, что впервые слышу это название.
— Да. Подумай. — Она целует меня и уходит.
С минуту я сижу на матрасе, прислушиваясь к наступившей тишине, отчаянно надеясь, что еще не все потеряно для Алекс и для Луи-Шарля.
И для меня.
54
Я сворачиваю на рю Оберкампф. Уже девятый час. Опаздываю. Они, наверное, уже начали.
Жутко волнуюсь. Глупо, но ничего не могу с собой поделать. Сейчас я увижу его. Может, и правда не все потеряно? Может, мы сыграем, потом съедим по миске жаркого и поговорим, как в первый раз. Или помолчим, как тогда, у Сакре-Кёр. С ним так хорошо молчать.
Открыв дверь, я тут же на кого-то наталкиваюсь. Народу — битком. Видимо, здешние воскресные концерты популярны. Я встаю на цыпочки, пытаясь разглядеть сцену. Виржиль там, читает рэп, расхаживая туда-сюда. Публика в восторге, все выкрикивают что-то одобрительное на десятке разных языков. Он почти допел «Душу на продажу» — я ее помню, это песня с его диска.
Мне плевать на всех, кто не
Путешествует в «Вюиттоне»
Не носит аллигатора или пони
Не светит буквой «Ви» на телефоне
Пускай продажный
Но какой важный
Купи часы как у меня
Сразу станешь крутым как я
Торгуем хоть кроссовками, хоть чаем
Хорошую денежку выручаем
За лейблы, шильдики и нашивки
Звезды на булавки снимают сливки
Вот, скажем, телка
Независимого толка
Играла миссис Смит
За ней ходит Брэд Питт
Она толкает витаминную воду
И намекает по ходу
Что неплохо бы что-нибудь прикупить
У ее подружки Эсте Лодер
Или вот этот — читал, как жил
Рвался из жил
Потом на все положил
Больше не прет на рожон
Зато богатый, как Элтон Джон
Говорил мне: детка
Рифма — конфетка
Не страдай
Заверни и продай
Твоими словами заговорит
В «Макдональдс» каждая этикетка
Я отправился к клоуну на поклон
Теперь в шоколаде со всех сторон
Шелковый халат, черный лимузин
Верхний этаж, престижный район
Курю толстую сигару
В казино подгребаю к открытому бару
Всей тусовке задаю жару
Дидди пусть катится с Джей-Зи на пару
Продается все, и даже
Стихи, музыка и прочая ерунда
Душу выстави на продажу
Покупатель найдется всегда.
[46]
Он раскидывает руки и кланяется. Публика ревет от восторга. За ним стоит Жюль и еще какие-то ребята. Сегодня у них куча аппаратуры — микрофоны, усилки, гитары, драм-машина. Они меня не видят. А я понятия не имею, как пробраться к ним сквозь толпу.
Я озираюсь, прикидывая, в какую сторону лучше двинуться. А когда снова перевожу взгляд на сцену, вижу новое лицо. К Виржилю подходит красивая рослая девушка с темными волосами и светло-коричневой кожей. Она подает ему полотенце и стакан воды, затем поворачивается, чтобы уйти, но он берет ее за руку и притягивает к себе. Он что-то шепчет ей на ухо. Потом целует в щеку. Она смеется, обнимает его и спрыгивает со сцены.
Ничего себе. Какой шустрый. Видимо, не очень-то переживал, что со мной не сложилось.
Я рвусь к выходу. Быстрее. Пока никто не успел разглядеть, какая я жалкая хрестоматийная дура.
55
«Norwegian Wood» не получается, я путаюсь в аккордах. Выходит черт-те что. Переключаюсь на Баха, но он тоже не идет.
Я продолжаю мучить струны, лишь бы ни о чем не думать. С чего я вообще решила, что у Виржиля нет девушки? Или двух? Или пяти? Или целой дюжины, как и полагается молодому богу хип-хопа. Мне, правда, казалось, что между нами происходит что-то особенное. Я была даже уверена. Ну что ж — значит, померещилось. Еще одна галлюцинация. Не впервой.
