Я на базе — миновав лагерь борцов за мир, где размахивают своими плакатами протестующие, миновав ограждение из металлической сетки, увенчанное спиралями колючей проволоки, и проехав через противотанковые ворота, предъявляю аккредитационную карточку, и мне указывают на здание, где проводятся брифинги и где можно, дожидаясь прочих представителей прессы, настучать часть репортажа на своем лэптопе. У офицеров, отвечающих на вопросы, свежий и подтянутый вид, они порядочны и вежливы и, можно подумать, искренне уверены, хотя и не без сожаления, что все еще делают важное и нужное дело.
Такое впечатление, что протестующие в лагере за оградой (на большинстве из них по нескольку грязных мешковатых джемперов и древние армейские куртки, у кого-то нечесаные патлы, у кого-то выбрита половина головы) уверены в том же самом.
Я еду в Эдинбург по шоссе М8, слушая «Gold Mother»,
[12]
а действие порошка быстро ослабевает, улетучивается, словно у двигателя падают обороты.
В отделе новостей «Каледониан» обстановка, как всегда, деловая, там тесно от столов и стеллажей, перегородок, книжных шкафов, мониторов, комнатных растений, бумажных стопок, распечаток, фотографий и папок. Я пробираюсь сквозь этот лабиринт, кивая своим коллегам, с кем-то здороваясь.
— Камерон, — говорит Фрэнк Соар, отрывая глаза от монитора.
Фрэнку пятьдесят, у него пышные седые волосы, умеренно румяные щечки и по-детски гладкая кожа лица — странное сочетание. Голос монотонный, а после обеда он обычно слегка шепелявит. Каждый раз, видя меня, он с удовольствием напоминает мне мое имя. Иногда по утрам это не лишнее.
— Да, — говорю я, усаживаюсь за свой стол и скашиваю глаза на желтые листочки с напоминаниями, украшающие край моего монитора.
Фрэнк высовывает голову и плечи с другой стороны монитора, недвусмысленно демонстрируя, что он по-прежнему полагает, будто цветные рубашки с белым воротником — это круто.
— Ну и как там новейший компонент нашей жизненно необходимой и абсолютно независимой политики сдерживания? — спрашивает он.
— Похоже, действует. По крайней мере, плавает, — говорю я ему, входя в систему.
Шариковой ручкой Фрэнк осторожно постукивает по верхней из желтых бумажек.
— Опять звонил твой крот, — говорит он. — Очередная погоня за химерами?
Я смотрю на бумажку: мистер Арчер перезвонит через час. Бросаю взгляд на свой хронометр: пожалуй, пора.
— Возможно, — соглашаюсь я.
Проверяю, есть ли в моем диктофоне чистая пленка; диктофон обитает рядом с телефоном и всегда готов зафиксировать любой потенциально важный разговор.
— А ты не подхалтуриваешь на стороне, а, Камерон? — говорит Фрэнк, насупив пушистые брови.
— Что? — переспрашиваю я, вешая пиджак на спинку стула.
— Может, ты работаешь на двух работах, а этот твой крот — просто предлог, чтобы смываться из конторы, а? — спрашивает Фрэнк, напуская на себя совершенно невинный вид.
И продолжает постукивать ручкой по моему монитору.
Я хватаю кончик ручки и легонько отталкиваю ее, показываю Фрэнку на его стол.
— Фрэнк, — говорю я ему, — с твоим воображением надо работать в «Сан».
Он презрительно фыркает и садится на место. Я быстренько просматриваю факсы и электронную почту, затем, нахмурившись, встаю и поверх монитора смотрю на Фрэнка, который сидит, уткнув тонкие пальцы в клавиатуру, и посмеивается чему-то на экране.
— Что ты сказал Иэну Гарнету об этом кроте?
— Слышь, — ехидно сообщает Фрэнк, — компьютер исправляет Йеты из Муккарта
[13]
на Йети из Муската. — Он ухмыляется мне, но потом его лицо становится серьезным. — Ты что-то сказал?
— Ты прекрасно слышал.
— Что-то про Иэна? — переспрашивает он. — Ты что, видел его там сегодня? Как он?
— Что ты говорил ему про этого крота? — Я отрываю записку от монитора и машу ею перед носом у Фрэнка.
Он делает невинное лицо.
— Мне что, уже и рта раскрыть нельзя? Понимаешь, я же не знал, — протестует он. — Разговаривали с ним на днях по телефону, может быть, что-то и вырвалось. Ужасно сожалею.
Я собираюсь что-то сказать в ответ, но в это время звонит городской телефон.
Фрэнк улыбается и картинно тычет в сторону аппарата все той же ручкой.
— Может, это твой мистер Арчер, — говорит он.
Я сажусь и поднимаю трубку. Связь ужасная.
— Мистер Колли?
Голос механический, звучит как синтезированный. Я не сомневаюсь, что это мистер Арчер, но вполне мог бы поверить, что говорю со Стивеном Хокингом.
[14]
Включаю диктофон, засовываю его наушник себе в ухо, а микрофонную гарнитуру цепляю к наушнику телефона.
— Слушаю, — говорю я. — Мистер Арчер?
— Да. У меня есть кое-что новенькое по нашему делу.
— Это хорошо, мистер Арчер, — говорю я ему. — А то я уже начал…
— Я не могу долго говорить — по вашему телефону, — продолжает механический голос. — Приходите на место, которое я назову.
Я хватаю блокнот и карандаш.
— Мистер Арчер, только давайте сейчас не…
— Лангхольм, Брунтшил-роуд. Телефонная будка. В обычное время.
— Мистер Арчер, это…
— Лангхольм, Брунтшил-роуд. Телефонная будка. В обычное время, — повторяет голос.
— Мистер Арч…
— Сегодня у меня есть для вас новое имя, мистер Колли, — говорит голос.
— Что?..
В трубке тишина. Я смотрю на телефон, начинаю отсоединять гарнитуру, а в это время из-за монитора появляется улыбающаяся физиономия Фрэнка. Он рассеянно тычет своей шариковой ручкой в мою клавиатуру.
— Наш друг? — спрашивает он.
Я вырываю листок и засовываю его в нагрудный карман рубашки.
