В конце декабря прошлого года Муссолини приказал Чиано предупредить бельгийского посла в Риме о готовящемся германском нападении на Бельгию и Голландию. Дуче считал, что для всех, кроме него, это свежая новость и страшная тайна. Чиано приказ выполнил. Посол тут же отправил шифрованные телеграммы в Брюссель и Амстердам, с прямой ссылкой на Чиано. Немецкие службы их, конечно, перехватили и расшифровали. Чиано попал под подозрение, немцы перестали ему доверять и следили за каждым шагом. Это могло в любой момент поставить под удар Джованни Касолли.
Вышли на набережную. Было так влажно, что нельзя понять, где кончается туман и начинается дождь. Тибо крутил в руках зонтик, пытался открыть его, ворчал:
– Что за погода, черт разберет.
Наконец зонт открылся и обвис на сломанных спицах. Тибо сунул его в урну, пожаловался:
– Вот, уже третий за месяц. – И добавил нервной скороговоркой: – Немцы открыто говорят, что Чиано английский шпион.
– Спасибо не советский. – Ося хохотнул. – Не огорчайтесь из-за зонта, все равно при такой влажности он бесполезен.
Тибо сердито посопел и перешел к главной теме – к немецкой урановой бомбе. Собственно, ради этого они и встретились.
– Ну, как поживает наш приятель Карл Вайцзеккер?
Ося пересказал пустой треп на вечеринке, заключив, что ничего нового выяснить не удалось и вряд ли удастся, если действовать так осторожно.
Тибо косо взглянул на него и сообщил:
– Ваше знакомство с Эммой Брахт пока откладывается. Причины – высокий уровень секретности далемской команды, а главное – пристальное внимание гестапо к сотрудникам Чиано. Операция слишком рискованная. «Сестра» считает, что риск в данном случае не оправдан.
– Рузвельт, наконец, прочитал письмо Эйнштейна?
– И доводы Бора тоже. Никаких определенных решений пока не принято. Госдеп все еще не хочет осознать, что уран имеет какое-то стратегическое значение. До последнего времени он шел на изготовление светящихся циферблатов для часов и в керамическую промышленность. Авторитетные консультанты по науке считают проект слишком затратным, перспективы слишком туманными.
Ося хмыкнул и, помолчав, раздраженно произнес:
– Авторитетные консультанты – авторитетные американские идиоты. Германия в тысячу раз беднее Америки, к тому же воюет, но производство уранового оружия не считает затратным проектом с туманными перспективами, денег на него не жалеет.
Тибо согласно кивнул и пожал плечами. Этот жест и выражение лица означали: «Согласен, но ничего не могу изменить».
Бельгиец явно устал, все чаще останавливался, доставал платок, вытирал лицо. Скамейки вдоль набережной были мокрыми. Ося предложил зайти в кафе, но Тибо отказался.
– Тут слишком вкусные пирожные. Не удержусь, закажу, а мне нельзя сладкого. Просто пойдем чуть медленней.
«Знакомство откладывается. Но это не значит – отменяется. Ладно, поживем – увидим. Спросить его о Вернере Брахте? Нет, пока не стоит…» – Ося слушал Тибо вполуха, главное было уже сказано, и вдруг услышал:
– Недавно я говорил с профессором Мейтнер.
«А вот это интересно. – Ося встрепенулся. – Она проработала в далемском институте тридцать лет, ей принадлежит открытие».
– Мейтнер допускает, что сейчас ее коллеги в Далеме могут заниматься урановым оружием, так же, как в Первую мировую занимались отравляющими газами. Правда, говорит об этом неохотно, ускользает, переходит на общие темы. Физика, философия, парадоксы природы, история науки. На мой вопрос, каковы, по ее мнению, их шансы, ответила то, что мы с вами уже знаем наизусть: разделение изотопов. Найдут способ – сделают бомбу очень быстро. Не найдут – будут возиться бесконечно. Конечно, всех далемских затворников она знает как облупленных, но обсуждать своих бывших коллег принципиально не желает. Считает это низостью. Любая моя попытка перейти к конкретным именам наталкивалась на стену.
– С кем-нибудь из них поддерживает связь?
– Спрашивал. Не ответила. Но точно известно, что пару недель назад она встречалась с Отто Ганом в Копенгагене. Собственно, поэтому я и решил встретиться с Лизой.
– Гана спокойно выпустили? – изумился Ося. – Он ведь точно занят в проекте, они все засекречены.
– Вот именно. Выводы пока делать рано, и в паранойю впадать не стоит. Сначала надо понять, что она за человек. Мне раскусить ее не удалось.
– Может, я попробую?
– Я как раз хотел вам предложить взять интервью у Мейтнер для «Таймс», но, конечно, после того, как вы хорошенько отдохнете.
– Почему же после? Разумней это сделать побыстрей, чтобы на отдыхе спокойно поработать с материалом. Где она сейчас?
– Здесь, в Стокгольме. – Тибо помолчал, посопел и добавил чуть тише: – О чем они говорили с Ганом, неизвестно, остается надеяться, что Мейтнер не давала ему консультаций по ядерной теме.
Глава пятнадцатая
Илья свернул на Волхонку, оттуда в Колымажный переулок и, наконец, в Малый Знаменский. За аркой огромного доходного дома начала века, выходившего роскошным фасадом в переулок, открывались лабиринты проходных дворов.
Арку тускло освещал фонарь из переулка, но из-за снега было довольно светло. Вдоль стен чернели глубокие овальные ниши. В одной из них что-то шевельнулось, прямо перед Ильей возник силуэт. Валенки, овчинная бекеша, ушанка. Илья, не останавливаясь, но и не ускоряя шага, сунул руки в карманы пальто. В правом лежал маленький браунинг, спецреферентам полагалось иметь при себе оружие.
Где-нибудь в Марьиной Роще или в Сокольниках такая встреча могла бы сулить захватывающее приключение, с дракой, погоней и стрельбой. На Знаменке, в двух шагах от Комиссариата обороны, она была всего лишь очередным приветом от товарища Берия. Военная контрразведка находилась в его подчинении. Он расставлял наружку в каждой подворотне.
«Привет» преградил путь, шмыгнул носом и прогнусавил с блатной растяжкой:
– Товарищ, я извиняюсь, огоньку не найдется у вас?
Илья чуть замедлил шаг. Правая рука осталась в кармане, левой он вытащил коробок и кинул «привету». Тот поймал, чиркнул. Огонек осветил юную, совершенно разбойничью физиономию с папироской в углу рта.
– Коробок отдашь Дмитрию Николаевичу
[8]
. – Илья быстро пошел дальше.
Конспиративная квартира находилась в мансарде кирпичного флигеля, стоявшего в глубине двора. В подъезде топтался еще один «привет». Когда Илья вошел, он предупредительно открыл дверь и вызвал лифт.
Илья пошел пешком. Пока он поднимался на седьмой этаж, на площадке встретил еще одного. Вряд ли обилие «приветов» предвещало реальные неприятности, скорее всего, это была просто психическая атака. Не нравилось товарищу Берия, что спецреферент по Германии встречается с начальником военной разведки.
