– Надеюсь, не за вашей. – Тибо вытер платком мокрую лысину и надел шляпу. – Подарите сенсацию какому-нибудь начинающему репортеришке, не мне вас учить. Приписка о конфиденциальности источника только добавит перцу.
Задание было до обидного легким. Организовать такую публикацию ничего не стоило.
– Это что, попытка напугать Гитлера? Оправдание своего бездействия? – спросил он с грустной улыбкой.
Тибо помотал головой.
– Это попытка выяснить, как далеко продвинулись немцы в работе над урановой бомбой.
Они остановились у скамейки. Прежде чем сесть, Тибо аккуратно расправил полы светлого плаща, потом положил шляпу на колени, принялся вытирать лицо и лысину. Носовые платки лежали у него во всех карманах, Ося подумал, что в день он использует не меньше дюжины. В голове замелькали обрывки прощального разговора с Габи в первый день войны. Недавно что-то там открыли насчет урана… Советник торгового отдела проболтался спьяну… Сила миллионов пуль и сотен тысяч бомб… бельгийцы сорвали сделку…
– Среди физиков нет разведчиков, зато они есть среди журналистов и дипломатов, – сердито проворчал Тибо, – но журналисты и дипломаты ничего не смыслят в физике.
– Справедливое замечание, – кивнул Ося.
Бельгиец повернулся к нему всем корпусом и впервые за несколько часов их знакомства взглянул прямо в глаза. Он близоруко щурился, Ося подумал, что, кроме дюжины платков, в его карманах должны лежать очки. И тут же они появились, вместе с очередным платком. На этот раз Тибо протер не лицо, а круглые стекла в тонкой стальной оправе.
«Дальнозоркость», – заметил про себя Ося, когда очки оказались у Тибо на носу и, словно лупы, увеличили его светло-карие, с зеленым отливом, глаза.
– Ну вот, – Тибо отвел взгляд и улыбнулся, – первый отборочный тур вы прошли успешно.
– Простите? – Ося удивленно шевельнул бровью.
– Рекомендации «Сестры» – условие необходимое, но недостаточное. Я же сказал вам, я хороший физиономист. Надеюсь, что не ошибся в вас. Предупреждаю, то, что я вам собираюсь предложить, потребует серьезных интеллектуальных усилий, будет сопряжено с дополнительной нагрузкой. Ни сверхурочных, ни нобелевских премий. И даже морального удовлетворения не обещаю, потому что усилия и риск могут оказаться напрасными. Лучше сразу откажитесь.
– Вы еще ничего не предложили.
– Потому что не знаю, с чего начать, – бельгиец нахмурился, на лбу образовалась аккуратная комбинация морщин в форме буквы «W», – газетная утка – это, так сказать, официальная часть нашей встречи. Задание «Сестры». Кроме газетных уток, «Сестра» организовала утечку информации из министерства обороны. Если немцы клюнут, сунут свой нос, значит, они сами работают над бомбой и хотят выяснить, как обстоят дела у британских физиков. На мой взгляд, затея глупая и бессмысленная. Во-первых, у британских физиков в этом направлении дела никак не обстоят. Во-вторых, работа немецких физиков над бомбой – очевидный факт. Вы что-нибудь знаете об открытии деления ядра урана?
– Нет, – честно признался Ося, – хотя слово «уран» в связи со сверхоружием я уже слышал.
– Имя Лео Силард вам знакомо?
Ося вздохнул и помотал головой.
– Это физик, немецкий эмигрант. Он первым забил тревогу. А теперь, пожалуйста, попробуйте вспомнить, каких современных физиков вы знаете.
– Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Энрике Ферми, Кюри… Да, Кюри во Франции целая династия. В Германии Макс Планк, Вернер Гейзенберг, Карл Вайцзеккер.
Тибо рассмеялся:
– Малыш Карл, наверное, лопнул бы от гордости, услышь он свое скромное имя в компании гениев, нобелевских лауреатов.
– Просто он сын статс-секретаря германского МИДа, поэтому я знаю, – объяснил Ося.
– Это уже кое-что. Ваш коллега из Испании, с которым я общался десять дней назад, назвал только Эйнштейна.
– Еще, конечно, Эрнст Резерфорд, – вспомнил Ося, – но он умер.
– Мг-м, и с ним умерла эпоха. – Тибо засопел, опять полез в карман, но вместо очередного платка извлек замусоленный, сложенный вчетверо листок бумаги и протянул Осе.
Это был третий или четвертый, почти слепой экземпляр машинописного текста, напечатанный через один интервал. Ося начал читать и тихо присвистнул.
Франклину Д. Рузвельту, президенту Соединенных Штатов. Белый дом. Вашингтон. 2 августа 1939 года.
Сэр!
В течение последних четырех месяцев стала вероятной осуществимость ядерных цепных реакций в большой массе урана. Это новое явление может привести к созданию чрезвычайно мощных бомб нового типа… Ввиду этого, может быть, Вы сочтете желательным установление постоянного контакта между правительственной администрацией и группой физиков, работающих над проблемами цепной реакции в Америке…
Я осведомлен, что Германия в данный момент прекратила продажу урана из захваченных ею чехословацких рудников…
Искренне Ваш, А. Эйнштейн
– Силард уговорил Эйнштейна написать это письмо и передал его ближайшему советнику Рузвельта. Прошло полтора месяца, но никакого ответа, никакой реакции, – объяснил Тибо, забрал листок, сложил, спрятал в карман, – итак, Альберт Эйнштейн, физик номер один, выражает озабоченность. Физик номер два, Нильс Бор, утверждает в своих статьях и устных выступлениях, что тревожиться не стоит, и приводит пятнадцать веских доводов, почему в ближайшие десять лет сделать урановую бомбу практически невозможно. А физик номер три, Вернер Гейзенберг, уже начал делать урановую бомбу для Гитлера.
– А физик номер четыре, Лео Силард, пытается этому помешать, – задумчиво пробормотал Ося.
– Лео Силард в число мировых знаменитостей не входит. – Тибо усмехнулся. – На четвертое место я бы поставил Ферми, хотя это вопрос спорный, может быть, на четвертом Гейзенберг, а Ферми на третьем. Неважно. Главное, Силард единственный из физиков, кто отдает себе отчет в реальности мировой катастрофы и пытается ее предотвратить. Как только стало известно об открытии деления ядра урана, он обратился ко всем физикам с предложением не публиковать ничего по этой теме, засекретить исследования. Это вызвало недоумение: как? цензура в храме науки? Никто не согласился. Тогда он обратился к Эйнштейну. Письмо есть, а результат – ноль. Пока удалось только приостановить продажу урана немцам. В Чехословакии урана немного, есть он в Богемии, основной мировой уран добывается в Бельгийском Конго. Добычу ведет бельгийская фирма «Юнион майнер». Лео убедил сначала Генри Тизарда, председателя комитета научного планирования Великобритании, а потом Жолио-Кюри встретиться с директором «Юнион майнер». К их доводам директор прислушался и не заключил с немцами очередной контракт.
– Значит, все-таки Силард не единственный, Кюри тоже, – заметил Ося.
– Кюри и Ферми продолжают публиковать информацию, которая может помочь немцам в работе над бомбой. Они сторонники своей научной славы и противники цензуры в храме науки. А немцы между тем еще в апреле прекратили публикации на урановую тему. Они все засекретили, и неизвестно, что там у них происходит. К счастью, в «Сестре» есть люди, которые осознают уровень проблемы. Было принято решение подключить к этому самых надежных нелегалов, имеющих гражданство дружественных рейху государств.
