— Anwe! Invenire, Anwe! Invenire et venit! — кричат сотни голосов.
Байрон склоняется над мертвым телом, и стальные шипы вспарывают запястья трупа. Элизабет вздрагивает, медленно разводит руки. С тонких пальцев срываются темно-рубиновые капли, медленно-медленно летят к алым линиям. Девушка на столе садится и открывает глаза.
— Anwe… Intrare et eam… — шепчет Байрон.
Комнату наполняет ветер. Девушка встает со стола и идет к кругу на полу. Элизабет словно просыпается. С ужасом смотрит на свои перерезанные запястья, потом на Байрона и мертвую девушку. Покойница пересекает узор из алых линий, и с потолка на Элизабет обрушиваются галлоны воды. Элизабет кричит протяжно и жалобно, бьется, не в силах покинуть круг, кашляет, захлебываясь.
Байрон смотрит на происходящее со спокойной, счастливой улыбкой.
«Это не спектакль! — кричит незнакомый мужской голос в голове Раттлера. — Сэр Уильям! Она погибнет!»
— Это не спектакль, — говорит он вслух, стряхивает оцепенение.
Нет времени думать. Раттлер встает, делает шаг, другой и изо всех сил бросает себя туда, где хлещет с потолка соленая океанская вода. Руки прорывают незримую ледяную завесу, пальцы скользят по мокрому телу Элизабет. Захлебываясь, Раттлер задерживает дыхание и изо всех сил дергает девушку к себе. Вместе они вываливаются из круга на скользкие камни пола.
— Стивенс… — хрипит генерал. — Стивенс!..
Полковник вскакивает с кресла, хватает лежащий на столе револьвер, целится в Баллантайна, спускает курок. Пуля падает у ног Байрона, и тот с легкостью сметает ее в поток, бушующий за гранью мелового круга.
— Я же сказал: мои боги не любят огнестрельное оружие, — раздраженно говорит Баллантайн и отворачивается.
Песня обрывается. Исчезают потоки воды. В кругу со смазанным рисунком девятиконечной звезды лежит тело девушки и мертвый ягненок.
Генерал Раттлер бьет по щекам Элизабет, трясет ее. Бесполезно. Мокрые волосы облепили щеки, дыхания нет. Подлетает полковник, переворачивает девушку вниз лицом, зло бросает Раттлеру:
— Поддержите ее!
Элизабет кладут грудью на колено Стивенса, генерал держит ее, Стивенс с силой бьет ладонью между лопаток. Элизабет вздрагивает, кашляет, и ее рвет фонтаном соленой воды. Стивенс укладывает ее на бок, подлетает к входной двери, дрожащими руками срывая с пояса ключ, и орет:
— Охрана!!!
Раттлер не смотрит, как Байрона Баллантайна заковывают в кандалы, не смотрит, как уносят трупы девушки и ягненка. Он поднимает с пола мокрую до нитки, рыдающую Элизабет, кутает ее в одеяло и уносит из комнаты.
До утра девушка неподвижно лежит, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Сэр Уильям сидит рядом и держит руку на ее животе. Тихо шевелится ребенок.
«Успел ли я?» — спрашивает сам себя генерал.
И не находит ответа.
* * *
«Как вы вообще могли такие допустить, Уилл? Вас двое, вы с оружием, сам же знаешь, чего ждать от Баллантайна!»
Генерал кладет вилку рядом с тарелкой, прожевывает.
— Коппер, мы были рядом. Я не понял, как это произошло, но мы ничего не могли сделать.
Он украдкой смотрит на Брендона. Перерожденный сидит в кресле у окна, глядя в одну точку. Вчера Раттлер честно ему обо всем рассказал. И кроме фразы «Вы дали слово офицера», больше не дождался от Брендона ничего.
Подполковник ходит из угла в угол. На лице — целая гамма эмоций: гнев, боль, удивление, недоумение.
«Ни слова Хлое! — резко жестикулирует он. — Ни слова! Или сами будете ее из петли вытаскивать».
— Так пойди и сам наври ей чего-нибудь! — взрывается Раттлер.
Пенни Лейн встает с кушетки, бесшумно подходит к столу. Присаживается рядом с Брендоном и сочувственно кладет ладонь ему на запястье. Все взгляды тут же обращаются к ней. Впервые Часовщик проявляет интерес к происходящему в доме.
«Хотите знать, что вы видели, господин Крысобой?» — плавно жестикулирует она.
— Хочу. Говори.
«Анве. Темный покровитель Нью-Кройдона. Вудуистское божество, хозяин океанов и штормов».
— Откуда ты это знаешь?
«Ма, хозяйка нашего цирка, была родственницей одной из Королев Нового Орлеана
[7]
. Много рассказывала».
— Зачем нужна была мертвая девица?
«Проводник. Байрон сперва сделал ее двойником Элизабет, затем через нее призвал Анве».
«Если бы вы стреляли в девушку, погибла бы Элси», — говорит Брендон, не меняясь в лице.
Раттлер трет виски ладонями, трясет головой.
— Бред какой-то. Почему Баллантайна не берут пули?
«Анве его защищает. Каждый Доктор или Королева — человеческое дитя божества», — объясняет Пенни.
Коппер подвигает к столу еще один стул, усаживает Пенни, склоняется над ней.
«Как уничтожить ту тварь?»
«Анве — никак. Это божество».
«Не Анве, кроха. Баллантайна».
Молчание Пенни затягивается. Раттлер одним глотком допивает остывший чай, собирает со стола посуду. Брендон слегка касается плеча Пенни.
«Что теперь с Элизабет?» — спрашивает он.
«Не знаю, — равнодушно отвечает Часовщик. — Я думаю о твоем хозяине. Сейчас его можно убить только одним способом».
Сложив пальцы левой руки стилетом, девушка постукивает по ножке стула. Взгляд напряженно скользит по лицам. Пенни принимает решение.
«Я это сделаю».
Она встает со стула, прогибается в пояснице вперед, колыхнув длинной юбкой. Натягиваются шелковые ленты корсета на спине. В нем слабее боль, но он слишком сильно сковывает движения.
«Коппер, проводи меня в клетку», — просит девушка.
Он подхватывает ее одной рукой, забрасывает на плечо и уносит. Лицо Пенни остается таким же равнодушным, но подполковник точно знает, что ей нравится, когда он так носит ее. Последние недели оба осторожно выясняли, как доставлять друг другу маленькие удовольствия.
В подвале Пенни подходит к столу и трогает фигуры на шахматной доске. Коппер стоит за ее плечом и наблюдает. Когда Пенни берется за шахматы, ей лучше не мешать.
Фигурка белого короля ложится в живую ладонь. Пенни покачивает ее, смотрит грустно и ласково. Ставит на клетку рядом с белой ладьей. Ладью переносит через белого короля на свободную соседнюю клетку.
«Когда у короля не хватает сил и все висит на волоске, надо сделать так, — говорит Пенни, повернувшись к Копперу. — Король слаб. Ему одному не выстоять. Ладья будет уничтожена, но у белых появится шанс выиграть партию».
