– Какие снимки украла эта Влада? –
быстро спросила я.
Варвара Михайловна нахмурилась:
– Редкие, неповторимые. На одном
запечатлены почти все жильцы двадцать второго апреля на субботнике в честь дня
рождения Ленина. Мы стоим во дворе, я около Альбины. Счастливое время! Все пока
у нее живы: свекровь Ирина Константиновна, крохотная Валечка, сынишка Дима, муж
Евгений. Эх, если б я знала, что скоро многие умрут, может, в тот момент и
ощутила бы полнейшее счастье! Да, жизнь быстротечна.
– А второй снимок?
– На нем Новый год, но уже спустя много
лет.
У Альбины остался только Павлик, он сидит на
саночках, – с готовностью затарахтела Варвара, – рядом стоит Настя,
нянька. Чуть поодаль сама Ожешко, мои дети, уже почти взрослые. Знаете, мы в
доме раньше очень дружно жили, праздники вместе отмечали, Первое мая, например,
и Девятое тоже, столы прямо в садике накрывали. А нынче каждый за себя, да и скверика
нашего нет, на его месте теперь автомобили ставят, поговорить не с кем, хотя в
нашем доме полно долгожителей. Наверное, аура такая, способствует здоровью. Вот
я ни на что не жалуюсь, только печень…
Боясь, что Варвара Михайловна сейчас съедет на
тему болячек, я весьма невежливо перебила ее:
– Неужели вы не рассказали Альбине
Фелицатовне о визите Влады?
Варвара Михайловна кивнула:
– Как же, прямо сразу.
– А та что ответила?
– Выслушала меня спокойно и протянула:
«Валентина Бурская? Актриса театра „Лео“? Книга воспоминаний? И при чем тут я?
Глупость какая-то».
– Не знаете, Альбина потом не ходила к
Бурской? Может, женщины подружились? – быстро спросила я.
Сплетница покачала головой:
– Очень скоро после нашего разговора на
Альбину налетел маразм, всех узнавать перестала, из квартиры лишний раз не
высовывалась, какие уж тут поездки по театрам, а затем Ожешко скончалась.
– Каролина Карловна тоже умерла? –
спросила я.
Варвара Михайловна улыбнулась.
– Вот она точно триста лет проживет.
– Почему?
Пожилая дама пожала плечами:
– Знаете, примета есть: если кто тебя
раньше смерти умершим объявит, то как минимум век протянешь. Каролину Карловну
в больницу свезли, летом дело было, при полном дворе носилки выносили. Она у
нас одиноко жила, детей не имела, только брат и был, Яковом его звали. Наши-то
Яшу мужем Каролины считали, но нет! Брат он ее, но и тот скончался. Каролина с
Альбиной дружили, мужчины тоже тесно общались, семьями друг к другу ходили.
Яков первым на тот свет ушел, за ним Евгений убрался, прямо сразу, через
неделю, а уж потом, спустя, правда, довольно большое время и Каролину унесли.
Вдвигают носилки в машину, соседи столпились, ну кто-то и спросил:
«Что с ней, скоро ли поправится?» Врач так
мрачно и ответил: «Инсульт, да еще в немолодом возрасте, тут никто вам точный
прогноз не даст».
Наутро по дому слух прошел: Каролина
скончалась. Все поохали, поахали, хотели денег на похороны собрать, только
потом выяснилось, что никто не записал номер больницы, куда увезли Каролину.
Варвара Михайловна решила начать поиски тела жилички, но туг у дамы заболел
сын, и из ее головы вылетели все мысли, кроме одной: как вылечить юношу.
Каролина Карловна растворилась в
неизвестности, квартира ее была закрыта и, что удивительно, оплачена. В домоуправление
регулярно поступали квитанции. А потом появилась бойкая тетка, назвалась
риелторшей и сообщила, что Каролина Карловна жива и даже здорова, но после
перенесенного инсульта врачи настоятельно рекомендовали ей перебраться на
свежий воздух. Сейчас Каролина находится в санатории, но она хочет продать
городскую квартиру и купить домик в зеленой зоне Подмосковья.
Риелторша предъявила доверенность от Каролины,
и дело завертелось. Вскоре в сотой квартире появился новый жилец, дедушка
Николаевич, а позже вселилась Марина.
– Отвратительная девица, – бубнила
сейчас, поджимая губы, Варвара Михайловна, – пляшет голая перед мужиками!
Квартира, кстати, на дочь этого Николаевича оформлена, я ей позвонила и
осторожно поинтересовалась: «Знаете ли, кем работает Марина?» А в ответ такой
вопль раздался! Ну всех слов я привести не способна, суть же состояла в том,
что квартира в частном владении и жить там может любой, кого пустила хозяйка.
Варвара Михайловна, человек социалистической
закалки, не успокоилась и рванула к участковому с жалобой на девицу
непотребного поведения, которая устроилась в доме без прописки.
Но милиционер, произведя проверку, неожиданно
ответил:
– Полный порядок, договор о найме комнаты
оформлен в агентстве.
– Но она проститутка! – воскликнула
Варвара.
– Можете конкретно указать фамилии ее
клиентов? – нахмурился участковый.
– Нет, – растерялась дама.
– Тогда не клевещите.
– Девка пляшет голой!
– Верно, она танцовщица в легально
открытом заведении, претензий к ней нет.
Пришлось Варваре Михайловне прикусить язык.
– Вы в курсе, где живет Каролина
Карловна? – подпрыгнула я от нетерпения.
– Конечно, в домовой книге четко указано,
куда съезжают люди!
– Дайте мне адрес!
Варвара Михайловна поджала губы.
– Ну…
– Пожалуйста! – взмолилась я. –
Поверьте, мне очень надо.
– Ладно, – смилостивилась
дама, – сейчас.
Она взяла трубку, набрала номер и
проворковала:
– Людмила Петровна, добрый день, это я.
Спасибо, грех жаловаться в моем возрасте, живая проснулась – уже хорошо!
Гляньте в документиках, куда выписывалась Хованская из сотой квартиры, у меня в
гостях корреспондентка, статью о нашем доме пишет. Ага, конечно, подожду. Как,
как? Поселок Изобильный?
Это где же? А, Красногорский район, ясненько.
Да, да, сейчас завершу разговор с журналисткой и загляну.
Что вы говорите? Избил? До больницы? Вот это
новость! Уже бегу! – Шлепнув трубку на рычаг, Варвара Михайловна выпалила
скороговоркой:
– Записывайте, слышали адрес?
– Да, – закивала я.
