– Неужели? – с непонятным выражением
воскликнула Каролина Карловна. – Совсем?
– По-вашему, можно скончаться
наполовину? – не сдержалась Настя.
– Деточка, – сурово оборвала ее
Каролина Карловна, – не хамите. Значит, Анастасия на том свете?
– Я уже ответила, да!
Каролина Карловна отсоединилась, не сочтя
нужным попрощаться.
Поблагодарив Настеньку, я вышла на улицу и
побежала к машине.
В конце концов, меня не волнует, почему
покойная Альбина Фелицатовна столь жестоко обращалась с детьми, важно иное –
Павлик жив, и он на самом деле сын Тины Бурской.
Я домчалась до своих «Жигулей». Минуточку,
маленькую Валечку Евгений отдал в семью Бурских, Антонина, решившая за деньги
воспитывать чужого ребенка, выдав его за своего, сказала няньке Никифоровой:
– Девочку будем звать Эвелиной, у нас уже
есть дочь по имени Валентина!
Навряд ли в Москве найдется еще одна семья
Бурских, в которой жили бы Эвелина и Валентина. Значит, вот по какой причине
ребенка дома третировали, Эву взяли из-за денег, наверное, Евгений выплатил им
хороший куш. Григорий с Тоней сначала обрадовались, деньги быстро потратили, но
потом до них дошло: приемыша нужно кормить, одевать, обувать, учить.
Новые родители так и не сумели полюбить
девочку, пинали ее всю жизнь. Но что самое интересное! Евгений зачем-то потом
усыновил Павлика! Просто с ума сойти! Зачем?
Покачав головой, я села за руль и, чувствуя
даже сквозь куртку ледяное сиденье, быстро включила мотор. Говорят, сейчас есть
в продаже какие-то специальные согревающие коврики для кресел, пока стряхиваешь
снег с машины, сиденье нагревается, и вы с комфортом устраиваетесь на нем. Надо
купить такой, похоже, замечательная штука.
Откуда-то снизу послышался писк мобильного, я
удивилась, стала искать телефон и в конце концов обнаружила его у педалей.
Значит, идя к Насте, я случайно обронила аппарат, хорошо еще, что он остался в
автомобиле, а не шлепнулся в снег, увы, я неаккуратна и порой лишаюсь самых
необходимых вещей.
Сколько раз теряла ключи, записные книжки,
кошельки.
Я подняла мобильный и встревожилась. На
дисплее высветилось сообщение о двадцати трех непринятых звонках, все они были
сделаны из дома. Понимая, что у нас стряслось нечто экстраординарное, я
трясущимися пальцами потыкала в кнопки и услышала звонкий голос Юлечки.
– Да.
– Это Лампа.
– Ну сколько можно тебе звонить! – с
гневом воскликнула девушка.
– Извини, пожалуйста, я забыла мобильный
в машине.
– На целый день! Чем ты вообще
занимаешься?
– Прости, так вышло, я разговаривала с
очень нужным человеком, не смотрела на часы!
– Безобразие.
– У нас все в порядке?
– Смотря что считать порядком!
– Дети здоровы?
– А что им сделается? – не спешила
сменить гнев на милость Юлечка.
– Собаки не заболели?
– Прекрати задавать кретинские
вопросы, – прошипела Юля, – лучше ответь на мой: ты сегодня мешки в
коридоре видела?
– Да, я еще подумала: ну откуда у нас такое
количество мусора!
В трубке повисло напряженное молчание, потом
Юля в полнейшем негодовании продолжила:
– Мусора?! И что же ты сделала с
пакетами?
– Ну решила, что вы разобрали
антресоли, – зачастила я, – и выволокла их на помойку.
Снова установилась тишина, вдруг Юля заорала
так, что я чуть не уронила телефон:
– Ребята, она все стащила на улицу, в
бачки.
– Что случилось? – закричала я в
ответ.
Из сотового вдруг донесся спокойный голос
Костина.
– Лампудель, гони домой, на месте
узнаешь.
Я вцепилась в руль, похоже, произошла какая-то
несуразица, но особенно переживать не следует, потому что и люди, и собаки
живы-здоровы, а все остальное не имеет значения.
* * *
Дверь мне открыл Кирюшка, выглядел он самым
диковинным образом. На нем были лишь майка и семейные трусы. Слегка удивившись
я спросила:
– Тебе не холодно?
– В принципе нет, – прозвучало в
ответ.
– И все же, – я решила не упустить
момента повоспитывать подростка, – в таком виде можно слоняться по
квартире лишь тогда, когда дома никого нет, лучше, на мой взгляд, надеть джинсы
и футболку.
– Твой взгляд замечателен, – кивнул
Кирюша, – иди на кухню, ждем тебя не дождемся!
Я сняла куртку и в полном недоумении вошла в
любимое всей семьей помещение. Через секунду стало ясно: в мое отсутствие
домашних поразило безумие.
На Юлечке была атласная ночнушка, слегка
вульгарная, на мой взгляд, ярко-красная с черными кружевными вставками, Сережка
щеголял в полотенце, которое он обернул вокруг бедер, Лизавета сидела в пижаме,
байковой, уютной, украшенной изображениями танцующих мышей. Из всех
присутствующих она выглядела наиболее адекватно. Но краше всех смотрелся Вовка.
Бедра майора туго обтягивали ярко-зеленые в желтый горох лосины, а с плеч
кокетливо свисал розовый шарфик.
Сначала я просто разинула рот, но потом быстро
сообразила – лосины некогда принадлежали Лизе, но их давно отправили в ссылку,
повесили на крючок в чулане, где они и болтались не один месяц, а вот шарфик
откуда?
Не успела я прийти в себя, как Лизавета
подскочила ко мне и с воплем: «Немедленно снимай, я еще могу успеть в гости!» –
принялась стаскивать с меня пуловер.
Я взвизгнула и попыталась вырваться из ее
цепких рук.
– Кирюха! – взвыла Лиза. –
Помоги, а то она опять ушмыгнет!
Мальчишка ухватил меня за талию.
– Скидывай джинсы! – заорала
Лизавета. – Живо!
Очень хорошо зная, что со спятившим человеком
спорить нельзя, я ласково воскликнула:
– Сейчас отдам, только можно я
переоденусь у себя?
– Зря ты, Лизка, ее раздеваешь, –
прищурился Кирик, – тебе в Лампины шмотки не втиснуться!
– Запросто! Пусть вытряхивается из
штанов, – топала ногами девочка.
Больше всего в создавшейся ситуации меня
удивило не поведение потерявшей ум Лизы, а мрачное молчание остальных. Ни
Сережка, ни Костин, ни Юлечка не произнесли ни слова.
