– Квартиру убирали, – сообщила я,
выпрямляя ноющую спину, – вот всякую дрянь выношу.
– Молодцы, – кивнула Анька, – а
у меня бардак!
Страшное дело. Ты когда вечером дома будешь?
– Не знаю, – ответила я и поперла
мешки к бачкам, куда как раз подкатил мусоровоз.
– В десять явишься? – проорала вслед
Аня.
– Может быть!
– Приду за рецептом пирога.
– Ладно.
Григорьева побежала в сторону метро, я
дотащила ставшие совершенно неподъемными кули до хмурого мужика в темно-синей
куртке и сказала:
– Вот! Уж простите, сил нет поднять,
чтобы в бачок положить.
– Че у те там? – нахмурился мужик и
икнул, распространяя сильный запах перегара. – Строительный отход не
берем. Битый кирпич, кафель, паркет ломаный, вызывай для такого спецконтейнер.
– Внутри всякая лабуда, – отдышалась
наконец я, – старые шмотки, тряпки с антресолей.
– Ладно, – поверил мне на слово
мужик, потом легко подхватил один мешок, швырнул его в грязное нутро машины и
констатировал:
– Не соврала!
Стройотход тяжелее будет!
Страшно довольная собой, я, напевая,
выкатилась на проспект, некоторое время спокойно ехала в потоке, но потом
остановилась, на дороге возникла пробка. Я оперлась на руль, давно знаю, что не
стоит нервничать, столкнувшись с совершенно не зависящими от тебя
обстоятельствами. Ну начну я сейчас дергаться, жать на гудок, как вон тот
водитель в битой со всех сторон «девятке», высовываться из окна и орать:
– Уберите гаишника, козла, от светофора,
когда прибор работает в автоматическом режиме, на дороге порядок!
И чего я добьюсь? А ничего, поэтому сейчас
послушаю радио, а еще можно подправить макияж, прическу, покрыть ногти лаком,
много чем способна заняться женщина в свободную минуту, мы спокойней мужчин,
вот сегодня ни одна дама не выскочила, красная от возмущения, на проезжую
часть! А мужчин на дороге уже целая толпа, злые, размахивают руками!
Двигаясь по сантиметру в минуту, я наконец-то
добралась до места затора, причиной его была авария, из-за которой перекрыли
проспект, впереди замаячило почти свободное шоссе, нажав на педаль газа, я
покрепче ухватилась за баранку, время близилось к десяти, будем надеяться, что
Альбина Фелицаговна Ожешко в силу возраста не ходит на работу и сидит дома.
Поплутав по кривым переулкам, я еле-еле
втиснула «Жигули» во двор старинного дома, стены его образовывали колодец,
наверное, в окна, которые выходят во внутренний двор, никогда не проникает
солнечный свет. Нужный подъезд оказался открыт, домофона не наблюдалось, и
воздух в парадном соответствующий, тут невозможно было дышать.
Побоявшись сесть в лифт, больше похожий на
клетку для канарейки, я стала преодолевать пешком бесконечные пролеты и на
третьем этаже столкнулась с молодой женщиной, которая, закусив губу, пыталась
спустить вниз коляску. Руки матери дрожали от напряжения.
– Давайте помогу вам, – предложила
я.
Девушка с благодарностью посмотрела на меня.
– Ой, спасибо. Если можно, свезите
колясочку вниз, а я Мишку на руки возьму.
Вынув из короба кулек в голубом конверте, она
прижала его к груди, я ухватилась за скользкую ручку, толкнула коляску и
сказала:
– Опасно так ребенка выкатывать, вдруг
упустишь экипаж! Ступеньки-то крутые.
– А что делать? – с безнадежностью
воскликнула девушка. – Бабушек у нас нет, муж на работе! С кем Мишку
оставить, пока коляску вниз отвезу? И потом, ее во дворе без присмотра нельзя
бросить, мигом сопрут. Вот думаю все, дом-то старый, говорят, еще при царе
построен, как они своих детей гулять выволакивали? Неужели тоже мучились?
– Может, тут богатые люди жили? –
предположила я, таща неповоротливую колымагу. – У них няньки имелись.
– Фу, – выдохнула девушка, открывая
дверь во двор, – ну спасибо! Так мне помогли.
– Ерунда, – махнула я рукой и снова
начала восхождение на «Эверест».
Оказавшись перед дверью с номером 32, я нажала
на звонок раз, другой, третий… Но из квартиры не донеслось ни звука, никто не
вопрошал: «Кто там?»
Либо хозяева ушли на работу, либо уехали…
Бах! Поцарапанная дверь отлетела в сторону, на
пороге закачалась баба, нет мужик, а может, все же женщина, определить половую
принадлежность существа с первого взгляда не представилось возможным.
– Чево звенишь? – заорало
оно. – Какого хрена?
На часы глянь! Люди только с работы пришли.
– Так утро уже, – пискнула я.
– Вечер, – покачнулось непотребное
создание, – ночь, мы спать легли!
Решив не спорить с монстром, я громко сказала:
– Альбина Фелицатовна дома?
– Хто?
– Ожешко!
Чудовище засопело, потом плюнуло на площадку.
– Этта хто?
– Хозяйка квартиры!
– Тута я живу.
– Альбина Фелицатовны нет? Может, она
ваша мама? – цеплялась я за последнюю надежду.
Уродина повертела пальцем у виска и с треском
захлопнула дверь. Я пошла вниз, глупо было надеяться увидеть Альбину
Фелицатовну, дама могла переехать или умереть.
Воздух во дворе показался мне восхитительно
свежим, я набрала полную грудь кислорода, ощутила легкое головокружение и
услышала нежный голосок:
– Не могла бы ты мне еще разок помочь?
Я обернулась, с явным усилием толкая перед
собой коляску, ко мне приближалась молодая мама.
– Пустышку дома забыла, –
воскликнула она, – ну не переть же коляску наверх, покатай Мишку, я мигом
сношусь!
Не надо совершать благородные поступки, потом
трудно остановиться.
– Иди спокойно, – разрешила я.
Девушка кинулась в подъезд, а я стала прохаживаться
с коляской между заваленными снегом скамеечками.
Юная мать словно сквозь землю провалилась,
через четверть часа я стала всерьез размышлять над тем, как поступить с
подброшенным мне младенцем, но тут непутевая родительница вывалилась из
подъезда и заголосила:
