Эва заправила сальную прядь волос за ухо.
– Сначала статью напиши, всю правду про
Тину, охота мне ей нагадить, пусть народ правду знает.
– Даже мертвой?
– А с живой-то опасно связываться
было, – логично отметила Эва.
– Дальше, – поморщилась я, Эва
перестала вызывать у меня жалость, сейчас я испытывала брезгливость.
– Затем еще одна статья, про убийцу!
– Если ты знаешь правду, отчего не
пойдешь в милицию?
– Ментов боюсь.
– Почему?
Эва завздыхала.
– Ну.., сидела я, недолго, за драку.
Случайно вышло, выпили чуток, повздорили, дальше не помню всего. Парня там
убили, мне три года дали, просто так, за то, что в квартире спала. На зоне я
меньше провела, за хорошее поведение меня отпустили.
– Знаешь, лучше пойду, времени нет.
Эвелина вскочила.
– Понимаю, я бывшая зэчка, алкоголичка,
нет мне веры. Только я такое знаю! Тебя после статьи в лучшее издание
пригласят. Понимаешь ведь, как карьера у человека складывается, если он «бомбу»
принесет. А я тебе уникальный материал за копейки отдаю!
Да, я сидела на зоне, но по чистой случайности
и глупости, у нас в стране таких миллионы, на самом деле я не виновата была,
водка меня сгубила, но ведь теперь взялась за ум. Если сейчас убийцу возьмут,
все деньги Тины моими станут, больше претендентов на наследство не будет,
только я да тот, кто все задумал, небось он про меня и не слышал, но его
арестовать надо. А в милицию мне нельзя, во-первых, не поверят, а во-вторых,
как менты поступают, если дело раскрыть не способны? Вешают его на такого
человека, который свою непричастность к преступлению доказать не может. Вот я,
например, бывшая уголовница и алкоголичка, в метро работаю уборщицей. Ну чем не
кандидатка на роль убийцы Тины? Я ж ей сестра, следовательно, наследница. Ну и
понеслось, поехало, закружило, замело, я чихнуть не успею, как вновь на шконках
буду париться. А если статья выйдет про настоящего убийцу, тогда моя жизнь в
корне изменится. Понимаешь?
Ее деньги станут моими!!! Я их заслужила своим
тяжелым детством, юностью, страшными лишениями!
Эвелина произнесла монолог с такой
страстностью, что я неожиданно поняла: она и впрямь способна сейчас назвать имя
человека, в чьем спектакле Тина сыграла свою последнюю роль.
– Говори.
Эва вдруг выпалила:
– Это ребенок Тины.
Я тяжело вздохнула.
– Ты же говорила, что она была бездетной.
– Да, именно так, – немедленно
согласилась Эва, – ей господь в браке наследников не дал. Повезло, однако,
сестричке. Она замуж-то еще в институте выскочила, точно рассчитала, умом Тинку
бог не обидел, сообразила: сейчас Семен ничего собой не представляет, но
пройдет время, и он высоко взлетит! Но детей у нее не было!
– Что-то не пойму, – вздохнула
я, – ты уж определись, пожалуйста, то ли ее чадо мать уничтожило, то ли у
Бурской ни сына, ни дочери не имелось!
Эвелина прищурилась:
– Оба утверждения верны.
– Послушай, ты меня за идиотку
принимаешь?
– Нет, конечно.
– Тогда отчего чушь несешь?
Эвелина поерзала на стуле, потом склонила
голову набок.
– Хочешь дальше слушать?
– Говори.
– Деньги на стол!
Я выложила тысячу рублей.
– Забирай.
– Нет, все сразу.
– Только после твоего рассказа, –
уперлась я.
– Ладно, еще пять тысяч.
– Полторы!
– Четыре!!!
Сошлись на двух штуках. Ругая себя за
легкомыслие и доверчивость, я отсчитала нужную сумму, Эвелина быстро схватила
купюры, алчно посмотрела на них, спрятала в потрепанный кошелек и внезапно
заявила:
– Это копейки, конечно, зато честно
заработанные, не украденные, я теперь порядочная женщина, больше чужое не
трогаю.
– Так за что ты сидела? – подскочила
я.
– В который раз? – вопросом на
вопрос ответила Эвелина. – И какое отношение это имеет к предмету
разговора? Или тебе западло человека тяжелой судьбы послушать? Ну ничего,
поглядим, какой я через год стану, встретимся – не узнаешь меня! Шубка
норковая, маникюр, педикюр, укладка.
– Если столкнемся зимой, то навряд ли я
сумею оценить качество твоего педикюра, – протянула я, – разве что
тебе денег после приобретения манто на сапожки не хватит.
– Мне на все хватит, – гордо
вскинула голову Эвелина, – и несмотря на то, что злые и гадкие люди
постоянно меня подставляли да в ментовку таскали, я кристально честный человек,
раз пообещала, то расскажу тебе все без утайки, слушай и радуйся, какой
эксклюзив за пшик получила!
– Хватит предисловий, – вскипела
я, – где суть?
Эвелина поманила официантку:
– Свари еще кофе да налей в него не
холодное, а горячее молоко. Потом собеседница повернулась ко мне:
– Если будешь человека шпынять, то он
ничего хорошего не расскажет, это я тебе как опытная журналистка говорю.
– Похоже, ты была долгие годы редактором
газеты «Рассвет над зоной», – не вытерпела я, – новости из третьего
барака.
– Да, – неожиданно легко согласилась
Эва, – стенгазету мы выпускали, верно, я с людьми в отличие от тебя
беседовать умею, такие очерки писала! Кстати, нет ли у тебя знакомого писателя?
Я могу свой дневник ему предоставить для литературной обработки, о гонораре
договоримся.
– Давай вернемся к разговору о
таинственных отпрысках бездетной Тины, – велела я.
Эва хмыкнула:
– Только на первый взгляд ситуация
сложной кажется, на самом деле она проста, словно кружка.
Я тебе рассказывала, что Тина в подростковом
возрасте гепатит подхватила?
Я кивнула.
– Да, привезла из деревни. Гепатит еще
называют «болезнью грязных рук», а бабушка девочки, если я тебя правильно
поняла, не отличалась аккуратностью.
– Это еще мягко сказано, –
оскалилась собеседница. – Когда Полина Гавриловна в Москву приезжала, меня
мигом тошнить начинало, не мылась старуха никогда, белье не меняла, зубов не
чистила, сплошная навозная куча.
