– Ой, верно, – подхватили остальные.
Новость обсасывали долго, а потом одна из
бабулек, повстречав Григория, сладко заворковала:
– Дочушки у тебя красавицы!
– Верно, – кивнул отец.
– В кого же Эвелина черноглазая? –
не успокаивалась бабка.
– Такая уродилась!
– Жену твою мы хорошо знаем, –
закаркала старуха, – хоть и недавно вы к нам переехали. Вы русопятые все,
светлые, откель Эвелина взялась?
Григорий замер с открытым ртом, бабка поняла, что
простая мысль о невозможности появления в семье блондинов девочки-брюнетки до
сих пор не приходила в голову отцу, и радостно заверещала:
– Мабуть, испанцы у вас в роду?
– Нет.
– Негры, не дай бог?
– Нет.
– Али цыгане?
– Русские мы до последнего колена, –
процедил Григорий, – прапрадед из Рязани прибыл, откуда там африканцам
взяться?
– Вот и я сомневаюсь, – ехидно
подытожила старуха, – с какой радости Эвелина головешкой у вас получилась?
Никак помог кто? Тоню твою часто один и тот же водитель на такси привозит,
кудрявенький, на ворону похож.
Григорий грязно выругался и ушел.
Глава 13
На следующий день Антонина вышла во двор,
пряча лицо в платок, такси ее не ждало, женщина метнулась к метро. Всем сразу
стало понятно, Гришка отметелил неверную супругу.
– И правильно поступил, – закивали
бабки, – живи как все, как мы, работай и щи вари, не гуляй, не
куролесничай.
Сколько Эвелина себя помнила, столько в их
доме царили скандалы. Отец ненавидел младшую дочь и иначе чем дрянью не
называл. Стоило Эвелине провиниться в школе, получить двойку, как добрый папа
кидался на малышку с кулаками. Побои доставались Эве по любому поводу, а часто
и без оного, достаточно было плохого настроения Григория, чтобы он начал
отвешивать младшей дочке тумаки.
Будучи совсем маленькой, Эва считала такое
поведение папы естественным и очень старалась вести себя так, чтобы лишний раз
не обозлить отца, но потом у нее вдруг открылись глаза. Девочка сообразила, что
Григорий лупит только ее и маму, Тина никогда не получала затрещин, к ней отец
относился очень нежно.
Эвелина попыталась было подружиться с сестрой,
но та упорно избегала ее, и вообще все в семье было очень несправедливо.
В квартире было две комнаты. В одной
оборудовали родительскую спальню, в другой жила Тина, Эвелина спала в коридоре,
каждый вечер она вынимала раскладушку и ложилась на неудобную конструкцию из
парусины и металлических трубок. В коридоре всегда стоял холод, по полу гулял
сквозняк, и члены семьи, желавшие ночью пройти в туалет, спотыкались о ложе
девочки. При этом учтите, что Тина обитала в двадцатиметровом пространстве,
куда легко помещалась еще одна нормальная койка, но ни отец, ни мать не
предлагали Эве перейти туда, уроки она делала на подоконнике в кухне, друзей ей
приглашать не разрешали, а к себе Тина младшую сестричку не пускала.
Летом Тина уезжала в деревню к бабушке, матери
Григория, Эву на свежий воздух не вывозили, и старуха, наведываясь к сыну,
никогда не дарила младшей внучке подарки, все нехитрые презенты доставались
Тине, а та не делилась с сестрой. На день рождения Валечки приходило полно
народу, а Эву впервые поздравили лишь в первом классе, причем не дома, а в
школе. Учительница вызвала ее к доске и вручила пакетик с конфетами.
– Это что? – спросила малышка.
– Сувенир от нас, – улыбнулась
классная по имени Мария Ивановна, – или ты забыла про свой день рождения?
Дети весело засмеялись, а Эва растерялась,
потом заплакала. Мария Ивановна испугалась, стала утешать девочку, и тут та
выдала информацию про то, как она живет дома. Эвелину никогда не слушали взрослые,
она привыкла сама переживать мелкие и большие неприятности, поэтому
сочувственные глаза учительницы, ее добрая улыбка вызвали в душе девочки бурю
неуправляемых эмоций, и она, захлебываясь слезами, выложила про раскладушку,
коридор, отсутствие игрушек и летнего отдыха, пожаловалась на непомерно большие
хозяйственные обязанности, на то, как страшно бежать в полночь через плохо
освещенный двор к мусорному бачку со здоровенным помойным ведром, поведала и о
больных ногах. Дело в том, что у Эвы был один размер ступни с Тиной, но
родители никогда не покупали младшенькой новой обуви, заставляли донашивать ту,
из которой выросла старшая.
Мария Ивановна молча выслушала Эву, потом
подозвала одну из старшеклассниц, пошушукалась с ней и, дав девушке свой кошелек,
велела:
– Эвелиночка, ступай с Таней.
Десятиклассница отвела малышку в «Детский мир»
и купила изумленной Эвелине юбочку, кофту, ботиночки, куклу и порцию
мороженого.
Когда счастливая малышка вернулась домой, ее
встретила Валентина и злорадно сказала:
– Ну ща тебе достанется! Родителей к
директору вызвали, двух сразу. Антон Григорьевич лично звонил и велел: «Если не
хотите крупных неприятностей на работе, немедленно в школу». Чего ты натворила,
тихоня?
Эвелина, перепугавшись до паники, заперлась в
туалете, случившееся потом она запомнила на всю жизнь.
Спустя часа два дверь санузла вышиб Григорий,
вид у отца был настолько бешеный, что девочка потеряла сознание, последнее, что
услышала Эва, был вопль мамы:
– Не убивай, Гриша!
Очнулась девочка в больнице, дальше начались
чудеса. Навестить малышку пришли не только одноклассники, ранее относившиеся к
Эве с прохладцей, но и их родители, классная руководительница и даже сам
директор школы. Палату завалили подарками: игрушки, конфеты, книжки, одежда.
Только родители и Тина ни разу не явились в
клинику. В отчий дом Эвелину привез Антон Григорьевич, директор школы передал
девочку Григорию и резко сказал:
– Надеюсь, вы помните о нашем разговоре?
Отец хмуро кивнул.
– Увижу на девочке хоть один синяк, и вас
лишат родительских прав.
Кивок.
– Завтра приедет комиссия из POHO [6].
Кивок.
– Сделайте правильные выводы.
Кивок.
