Но сегодня все пошло наперекосяк, Тина одним
глотком осушила чашку, сморщилась, будто уксус глотнула, начала говорить,
икнула и лишилась чувств. Зрители решили, что так положено по роли, и сидели
тихо, но помреж живо понял: дело неладно, и велел дать занавес. Бурскую унесли
за кулисы, людям в зале сообщили о внезапной болезни исполнительницы главной роли
и вызвали «Скорую», но, пока та ехала, Валентина умерла. Актеры сначала
подумали, что у Бурской инфаркт, но прибывший врач мигом заявил:
– Это очень похоже на отравление, надо
сообщить в милицию.
– Жанка ее на тот свет отправила, –
подвела итог Щепкина.
– Почему вы подозреваете Кулакову? –
прохрипела я.
– А кто еще? – удивилась
Софья. – Водичку она принесла и повод имела! Да уж, красотища! Никому
Павлик не достанется! Одна на кладбище, вторая в тюрьме. Какой накал страстей,
Шекспир отдыхает!
В гримерку вошел толстый парень.
– Где Жанна? – спросил он. – Ее
все ищут!
– Сбежала красавица, – взвизгнула
Софья, – послушай, Алик…
Воспользовавшись тем, что Щепкина переключила
свое внимание на другого человека, я выскользнула в коридор, добежала до
вахтерши и увидела Юлия, допрашивавшего бабку.
– Значит, как она приходила, ты видела?
– Точно, – закивала баба
Лена, – приволоклася вовремя, волосьями занавесилась и летит.
– А выходила ли она, ты не помнишь?
– Ну…
– Да или нет?
– Э.., э.., э.
– Безобразие, – обозлился Батурин, –
чем только на посту занимаешься! Газеты все читаешь!
– Мимо меня и муха не пролетит, –
обиженно прогудела бабка, – в туалет я отлучилась, живот схватило, а все
потому, что после огурцов молочка попила.
– Сделай милость, – взревел
Юлий, – не рассказывай тут о своих кишечных проблемах!
– Вы же спрашиваете!
– Но не о твоем поносе, вопрос звучал:
«Уходила ли Кулакова?»
– Вот ща я точно вспомнила, –
всплеснула руками бабка, – она дико торопилась, пронеслася молнией, один
запах остался, духи у нее шибко вонючие, спасу нет, тошнить начинает, как до
носа доберутся!
– Ты куда? – рявкнул Юлий.
Последний вопрос относился ко мне.
– Домой, – пролепетала я, –
похоже, вам сейчас не до нового гримера.
– Прибегай завтра к четырем часам, –
деловито сказал Батурин, – не опаздывай, ты мне подходишь, люблю не
пафосных.
Я кивнула и вылетела на улицу.
Глава 5
В нашей квартире стояла полнейшая тишина, в
прихожей не горел свет. Я щелкнула выключателем, разделась и пошла в гостиную.
Создавшееся положение, мягко говоря, не радовало. Конечно, я очень даже ловко
выручила Жанну, заменила ее во время спектакля, но теперь актрису считают
убийцей, нечего сказать, хороша ситуация. И как поступить несчастной девице?
Сказать честно: я не принимала участия в спектакле, заболела и послала вместо
себя другую бабу? Ох, боюсь, главный режиссер, услышав такое оправдание,
мгновенно выгонит Жанну вон, навряд ли господину Арнольскому понравится
поступок Кулаковой. А еще он вполне может заявить ей:
– Раз с твоей ролью способна справиться
первая встречная, то ступай на биржу труда, лучше я приглашу в коллектив
студентку на подобные выходы. Ученице можно особо и не платить, за «спасибо»
прыгать будет.
Может, мне следовало честно признаться в
подмене? Дождаться милиции и сказать оперативникам правду? А я лишь усугубила
ситуацию, рассказав о том, сколь спешно Жанна удрала из театра. Слабым
оправданием моего поведения служит то, что я не знала о смерти Бурской и хотела
убедить Юлия Батурина в присутствии Кулаковой на службе. Да уж, затея удалась
на все сто процентов. Никто теперь не сомневается, что именно Жанна отравила
Тину, торжественно, драматично, абсолютно по-актерски лишила Бурскую жизни на
глазах у зрительного зала. Отчего никому в голову не пришло простое
рассуждение: с какой стати Жанне убивать при доброй сотне свидетелей? Что,
нельзя было обстряпать дело по-тихому, в гримерке?
Впрочем, похоже, у Кулаковой имелся веский
повод расправиться с Тиной. Юная старушка Софья трещала о некоем Павлике,
который теперь никому не достанется…
Потерев ладонями виски, я распахнула дверь
гостиной и крикнула в темноту:
– Жанна, вставай.
Сейчас расскажу Кулаковой о происшествии, и мы
вместе отправимся в милицию.
– Жанна, просыпайся!
Из мрака не донеслось ни звука. Я постояла
пару мгновений на пороге, потом щелкнула выключателем.
Конечно, не следует будить больную Жанну, ей и
так сегодня досталось, одна история с красным зайцем любого уложила бы в
кровать, но альтернативы-то нет!
Яркий свет многорожковой люстры осветил
гостиную. Я прислонилась к косяку: никого. В комнате царил идеальный порядок,
плед на диване был аккуратно сложен, подушечки взбиты, в раскрытую форточку дул
ледяной ветер, от Жанны не осталось даже запаха духов.
Решив, что она мирно пьет чай на кухне, я
кинулась туда и снова обнаружила безлюдное пространство, никаких следов
Кулаковой не было и в помине.
Растерянно выкрикивая на все лады: «Жанна,
Жанночка, Жанна…» – я заглянула в ванную, туалет, спальни детей и Кати.
Но Кулакова испарилась без следа, на вешалке
не было ее одежды, в галошнице тосковали лишь мои зимние сапожки.
Плохо понимая, как поступить, я вернулась на
кухню, машинально поставила чайник на газ и услышала стук входной двери, потом
голоса Юли, Сережки, Лизы и Кирюши. Члены семьи явились домой вместе, небось
столкнулись у подъезда.
– Лампа, – завопил Кирюша, – я
есть хочу! Чего у нас на ужин?
– Надеюсь, макароны с мясом, –
вступила Лизавета.
– Тебе только мучное и есть, –
заржал мальчик.
– Сам дурак! – обиделась Лиза.
– Чего обзываешься?
– Ты первый начал.
– А ну цыц, – прогремел Сережка.
– Ой, ты наступил на мою сумку, –
возмутилась Юля.
– Не фиг ее на пол бросать, –
парировал ее муж.
– Так у нас макароны? – влетела на
кухню Лиза.
