— Ранений? — снова удивился Гитлер.
— У маршала есть страсть — он любит наблюдать за ходом боя практически с передовой, а потому является частым гостем наблюдательных пунктов. В Монголии случился конфуз — небольшой отряд японских солдат прорвался через заграждение и атаковал позиции, где находился Тухачевский. Маршал лично принял участие в рукопашном бою, пользуясь, по слухам, малой пехотной лопаткой. Получил несколько неопасных ранений, но не оставил поле боя, пока его бойцы не обратили японцев в бегство. Причем продолжал сражаться даже раненым.
Гитлер задумался на минуту, прохаживаясь по кабинету.
— Хорошо. Что по остальным войскам? — обратился фюрер, выйдя из задумчивости, к Гальдеру. — Есть какие-нибудь затруднения?
— Есть, конечно, — невозмутимо ответил начальник ОКХ. — Но они все в пределах разумного и сроков не задерживают.
— Мой фюрер, — подал голос Гудериан, — вы позволите?
— Конечно, — улыбнулся довольный Гитлер, сделав приглашающий жест.
— Ваше решение о переводе Панцерваффе на средние «четверки» и тяжелые «пятерки» было дальновидно и правильно. Чехарда с мелочью нам совершенно ни к чему. Но работая над материалами кампании в Чехословакии, я пришел к выводу, что нам нужно строить больше бронетранспортеров. Пусть и не гусеничных, а колесных, но строить. Они очень серьезно повышают стойкость панцергренадир
[48]
даже если в роте есть хотя бы одна или две машины. Да и штабным желательно выделить бронетранспортеры, дабы снизить потери от засад и внезапных обстрелов.
— Это реально? — обратился фюрер к Гальдеру.
— Колесные — да, с полугусеничными есть проблемы. Они очень трудоемки в производстве. По крайней мере, господин Шпеер утверждал именно так.
— Панцерваффе такое решение устроит?
— Вполне, — кивнул Гудериан.
— Прекрасно! — подвел итог краткой дискуссии фюрер. — Итак, господа, прошу высказываться. Какие еще у кого трудности? Мы должны произвести очень благоприятное впечатление на весь мир, продемонстрировав могущество Вермахта, — воодушевлено произнес Гитлер, продолжая долгое и непростое совещание.
Тем временем в Москве…
Тухачевский неспешно прошелся по своему кабинету и сел на мягкий, кожаный диван, который тут поставили за время его лечения в госпитале. Ему было слегка тревожно.
Вот уже несколько дней он проводил в относительном покое. Ни Сталин, ни Берия его не тревожили, занимаясь проверкой предоставленных сведений. Дела по подготовке к польской кампании шли своим чередом, а советские газеты буквально захлебывались в благоговейной ярости, описывая зверства польских извергов над белорусами, украинцами и немцами. Да и не только советские. СССР, Германия, Италия, Испания, Чехословакия, Венгрия пели в унисон. Даже французы с бельгийцами время от времени отличались статьями, в которых пересказывали антипольскую истерию. А ему было невыносимо скучно и тоскливо. Казалось, что он тут находится на каких-то птичьих правах и его в скором времени закроют в камере, начав выпытывать все, что накопилось в его голове за столько лет. Вполне рациональное решение. Где еще можно встретить такой солидный источник информации?
Тухачевский закурил папиросу и задумчиво посмотрел в окно. Прошло практически четыре года с момента внедрения. И все это время он ни на минуту не останавливался, стремясь сделать «последний вздох» перед смертью. Реализовать последний шанс. Последнюю надежду. Много ли получилось?
Полностью реформированная научно-исследовательская и опытно-конструкторская деятельность пошла буквально семимильными шагами. Серьезная модернизация и развитие промышленности в наиболее стратегических важных областях позволяла к концу текущего года начать массово выпускать новые, современные и вполне совершенные образцы техники, никак не увязывающиеся с воспоминаниями. Чего только стоит одна концепция боевых платформ и основной танк? А создание основного авиационного двигателя под собственный бензин «сотку»,
[49]
производство которого уже осваивалось на Рыбинском, Московском и Запорожском моторостроительных заводах. То есть тот зоопарк, который имел место в далеком прошлом, был приведен к более-менее приличному виду. Аналогично шло дело и в других областях. Например, в Красноярске достраивался алюминиевый завод и теплоэлектростанция для него. Да и вообще, алюминиевая промышленность СССР развивалась не в пример энергичнее альтернативной реальности, выползая, по прогнозам, к концу года практически на удвоение!
[50]
А что будет дальше? При том, что СНК уже носом землю роет, пытаясь изыскать способы увеличить производство этого ценного сырья…
В этот момент зазвонил телефон, прервавший раздумья.
Тухачевский нехотя встал, подошел к столу и снял трубку.
— Слушаю.
— Товарищ маршал, — раздался в трубке голос секретаря, — вас просит товарищ Берия. — Михаил Николаевич напрягся. «Началось», — пронеслось у него в голове. Он до скрипа сжал трубку и спустя пару секунд ответил:
— Соединяй.
— Здравствуйте, Михаил Николаевич, — раздался спокойный голос наркома внутренних дел.
— Здравствуйте, Лаврентий Павлович, — ответил слегка опешивший от такого тона Тухачевский, ведь он знал о вполне явственной трещине, что пролегла между ними в последние недели. А тут — по имени-отчеству величает. Странно.
— Завтра в двадцать три часа будет совещание в Кремле по вопросу, поднятому пару недель назад. Вы меня поняли?
— Ясно понял.
— Хорошо. В таком случае не опаздывайте. И захватите с собой подготовленные вами материалы. Вы ведь их подготовили?
— Да, Лаврентий Павлович, подготовил. Мало, конечно, но сколько успел.
— Вот и замечательно. Предупредите дочку, что будете поздно. Разговор, вероятно, затянется.
ГЛАВА 4
19 августа 1939 года.
Полигон НИИ авиации в Жуковском.
Тухачевский не спеша вышел из авто. Сделал пару шагов, оглянулся через плечо на блестящий кузов своей «ласточки» и улыбнулся. И было от чего. Вот уже более чем полгода его возил первый в мире легковой внедорожный, полноприводный автомобиль с кузовом седан. Тот самый ГАЗ-61-73,
[51]
что на его памяти первыми малыми партиями начали производить только в сорок первом. Правда, это авто не было точной копией оригинала из его воспоминаний, отличаясь в некоторых деталях. Однако он был. Причем серийный! На два года раньше срока и уже сейчас комфортабельный седан повышенной проходимости полностью обеспечил руководящий состав Красной Армии от уровня командира корпуса и выше, а его производство только нарастало, ибо потребности в нем оказались немалые. Рапорты с просьбой выделить сыпались непрекращающимся потоком как из армии, так и с «гражданки». И основания выдумывали — просто загляденье. При этом особую популярность этой машине добавили подарочные экземпляры, которыми награждали наиболее прославленных деятелей Советского Союза: полярников, спортсменов, ученых, деятелей культуры и так далее.
