– И каково же имя твоего рода? – осведомился герул.
– Коршун! – рявкнул Алексей по-русски, поскольку не знал местного слова. И пояснил, чтобы его поняли: – Большая птица. Хищная. Черная. С во-от таким (изобразил рукой) клювом.
Одохар одобрительно кивнул. Агилмунд задрал кверху подбородок: вона какой крутой тотем у нашего родича. Только нахальный герул не угомонился:
– А от кого сей славный род происходит? От зверя, от героя? Или от бога? А ежели от бога, то каково его имя?
– От бога! – отрезал Коршунов. – Но имя его назвать нельзя. Если имя его просто так назвать – беда будет!
Сказано же: не произноси имя Господа всуе!
– А имя первого предка можно произнести? – по-прежнему упорствовал герул.
– Можно. Кроманьонец его имя.
Герул наморщил лоб и наверняка подыскал бы еще какой-нибудь вопрос, но вмешался его старший сородич.
– Довольно, – сказал он. – Наш рикс Комозик спрашивает: сколько воинов придет с риксом Одохаром?
– Три или пять сотен, – твердо ответил Одохар. – Или больше.
– А сколько мешков зерна возьмет Одохар, чтобы кормить своих воинов, когда пойдут они по герульским землям и по землям боранов? – осведомился герул.
Одохар поглядел на Стайну. И герульский посол тоже поглядел на Стайну. Стайна же с ответом не торопился. Улыбался безмятежно, словно разговор его даже и не касался.
И в этот момент Коршунов понял сразу три важные вещи.
Первое: все присутствующие прекрасно понимают главное военное правило: солдат должен быть сыт. Потому что голодный солдат воюет вяло, а вот грабит, напротив, очень активно.
Второе: обеспечением военных кампаний ведает не Одохар, а Стайна.
И наконец, третье: Стайна этого похода не хочет. А почему не хочет, тоже нетрудно догадаться. Потому что неудачный поход принесет ему убыток, а удачный укрепит популярность военного вождя. Соперника.
Молодой герул, тот, который докапывался насчет происхождения Коршунова, сдвинул брови. Не нравилось ему молчание Стайны.
– Я найду, чем накормить воинов, – решительно заявил Одохар. – Надо – копьем добуду.
Молодой герул хлопнул себя по колену и заухмылялся. Понравился ему Одохаров ответ. А послу, напротив, не понравился.
– Что же, у бурга нет припаса, чтобы кормить своих воинов? – спросил он, поглядывая то на Стайну, то на Одохара. – И разве у рикса нет добычи, чтобы обменять на зерно?
– Ты подал мудрую мысль, Голос Комозика, – сказал Одохар. – У меня есть добыча, взятая у квеманов. Я отдам общую долю тебе. А ты отдашь нам зерном, когда мы будем на ваших землях.
– Ты не можешь отдавать общую долю! – возмутился Стайна. – Общая доля принадлежит бургу! Таков закон!
– Закон таков, что бург должен кормить своих воинов! – отрезал Одохар. – Если бург не кормит воинов, воины кормят себя сами.
– Я лучше знаю, что говорит закон! – Стайна побагровел. – Я – хранитель Закона!
– Ты хранитель собственного брюха! – заорал Агилмунд.
В перепалку тут же включились все присутствующие, кроме герулов и Коршунова. Часть – на стороне Стайны, часть – на стороне Одохара. Оба вождя вскочили с мест…
А герульский посол, морда зеленая, глаза потупил, но чувствовалось: доволен.
Поорали, поразмахивали руками… И успокоились. Решили сделать перерыв на обед.
Глава тринадцатая
Алексей Коршунов. Еще один пир у Стайны
Обедали у Стайны. В уже знакомом Алексею помещении с узенькими окнами и бесконечно длинным столом. Коршунов сел между Агилмундом и Ахвизрой. Собственно, сначала его пытались устроить на стороне Стайны, между его прихвостнями, но Коршунов решительно заявил, что желает сидеть рядом с родичем Агилмундом.
За обедом Алексей даром времени не терял: попытался прояснить товарно-денежный расклад в бурге. Ему очень не понравилось то, что гордый рикс Одохар, оказывается, находится в материальной зависимости от мирного вождя. Коршунов вырос в мире, где принцип «кто платит, тот и заказывает музыку» действовал практически всегда. Алексей принялся выпытывать у Агилмунда, кто есть кто, и получил малоутешительную информацию. Оказалось, что в местном оркестре Одохару принадлежит всего лишь партия первой скрипки. А роль дирижера отведена мирному вождю Стайне. Именно он «держал» бурговскую «казну» и пускал ее в оборот. И «верховное судейство в последней инстанции» осуществлял тоже Стайна. Правда, обычай не поощрял воинственные действия мирного вождя. Но именно не поощрял: твердого запрета не было. Поэтому один из сравнительно недавних «больших походов» возглавил «изнывающий от удали» мирный вождь. Поход этот закончился неудачей, еще более укрепив местных жителей в убеждении, что мирный вождь должен заниматься исключительно мирными делами. С коими Стайна справлялся неплохо. Его оборотистость признавали даже дружинники Одохара. Правда, Ахвизра проворчал, что не дело мирного вождя и хранителя Закона (верховного судьи то бишь) торговлей заниматься и богатством кичиться. С другой стороны, свои обязанности Стайна выполнял – придраться не к чему. Земли под пахоту и выпас распределял по справедливости, судил строго по законам отцов. А что ловок был торговаться и оттого богател, так и богатства бурга от Стайновой ловкости умножались. Но это как раз и было причиной недовольства Ахвизры. Дружинник полагал, что для бурга полезней, когда богатства добывают копьем, а не торговлей.
Обосновывал логично: ежели имущество честным трудом нажито, то подобно тучной корове, на пастбище откормившейся, голодного хищника привлекает. А ежели задрал медведь быка и к берлоге сволок, так на быка этого никакой волк не покусится. Охота ему о медвежьи когти бока драть!
Коршунов, рожденный в более цивилизованном обществе, в котором капитал сам по себе был силой, понимал, что в его мире «путь торговца» является более эффективным способом преуспеяния, чем «путь воина». Не факт, что в этом мире дела обстоят по-другому. Так что, возможно, Черепанов был не прав насчет «полководца». Если «торговец» Стайна объективно сильнее «воина» Одохара, то не предпочтительнее ли стать «торговцем»?
Ум Коршунова был отточен таким образом, что должен был постоянно переосмысливать ситуацию при появлении новых фактов. Это был его способ двигаться к цели: не тупым упорством, а гибким познанием. В общем, ничего удивительного для ученого-физика, пусть даже и не блиставшего гениальностью. Именно в силу подобного образа мыслей Алексей и хотел вникнуть в здешние товарно-денежные отношения. Чтобы разобраться.
По мнению Ахвизры и Агилмунда, с накоплением и распределением богатств все было элементарно. Накапливаться оно должно было у врагов, а распределяться между друзьями по принципу «пришел-взял-поделил». Оба не скупились на примеры эффективности такого подхода. Одним из таких примеров, кстати, был совместный налет на квеманское городище. Наличие же у противника того, что «берут», по мнению дружинников, не зависело от объективных и материальных причин, а зависело исключительно от удачливости налетчиков. Не то чтобы объективные факторы совершенно игнорировались, нет. Время года, например, принималось во внимание. Считалось, что в поход лучше идти осенью, когда урожай собран, то есть свои полевые работы закончены и на чужих землях с провиантом проблем не будет. Использовалась также разведывательная информация. Если где-то богатств поднакопилось, надо бы поделить. Лучше, впрочем, не делить, а все забрать. Подчистую.
