Но, может, она не слишком быстро остальное вспомнит? И, может, у нее никого нет? Никакой родни? И тогда Валерка уговорит маму, чтобы Ганку забрали в Нижний. И она сможет жить у них дома. И ее запишут в четырнадцатую школу, в Валеркин класс, в шестой «Б», нет — теперь уже в седьмой. И он попросит Зойку Семенову сесть на другую парту, а Ганка будет сидеть рядом с ним. Нет, пусть Зойка и Ганка вместе сидят, а Валерка на другую парту пересядет. Потому что, если она сядет вместе с ним, он же не сможет на нее смотреть! Неудобно же сидеть целыми уроками, уставившись на свою соседку!
Хотя он готов смотреть на нее всегда. Вообще всегда!
Всю жизнь.
— Из Москвы? — оторвал его от мечтаний настороженный голос Сан Саныча. — А что еще вспомнила? Улицу, дом?
— Дом помню, но улицу — нет. Дом трехэтажный, вокруг сад, там много цветов… и он не совсем в Москве, а как бы поодаль… на каком-то шоссе, я название забыла, там много таких красивых домов с садами… — говорила Ганка, напряженно уставившись в стену, словно видела там эти дома и сады.
— И еще помню каких-то детей. Колю и Галю, — добавила она. — Может, это мои брат и сестра?
— Лучше б ты имя и фамилию свои вспомнила, — буркнул Сан Саныч.
— Да имя-то я вспомнила, — радостно сообщила Ганка. — Фамилию — нет, а имя — да! Меня Маша зовут.
«Маша! Уран был прав!»
Валеркино сердце, вернувшееся было на место, опять оборвалось.
Сан Саныч чуть со стула не упал:
— Маша?!
— Ну да, — кивнула она. — А Ганкой меня Феня назвала. Это такое сокращение от слова «поганка».
Сан Саныч, кажется, хотел что-то спросить, но тут зазвенел его мобильник, забытый в соседней комнате, и он вышел.
— Слушай, — уныло спросил Валерка, — а откуда твое имя Уран знает?
— А кто такой Уран? — удивилась Ганка, то есть Маша.
И пора к этому привыкнуть… Хотя имя «Ганка» ему нравилось в сто раз больше! Или в тысячу. Ганна… Как в «Майской ночи»! И он решил продолжать называть ее Ганкой.
— Как кто такой Уран? — пожал плечами Валерка. — Да ты вчера от него убежала, помнишь?
— Это помню, — кивнула Ганка. — Я его голос услышала — и чуть с ума не сошла от ужаса. Я его страшно боюсь. Так же, как Веру…
Ее затрясло, в глазах появилось загнанное выражение.
— Где ты ее видела, эту Веру? — осторожно спросил Валерка.
— Не помню, — ответила Ганка с привычным вздохом. — Вроде бы там было много деревьев, и все шумели на разные голоса. Они Вере жаловались, она их лечила, успокаивала, смеялась…
Ганка говорила, неподвижно уставившись в стену, будто читала что-то, там написанное.
Отчетливо видное ей, но совершенно непонятное Валерке!
— Мы должны были молиться. Нас там примерно с десяток было. Когда меня привезли, все обрадовались, что вот новенькая, а я плакала. Они удивлялись, что я плачу, они говорили: «Нам тут хорошо! Только сны страшные снятся, а так — хорошо!» А мне сны не снились. Мне только ночью и было спокойно. А днем страшно… Как молитва начнется, я плакала, прямо не могла. Вера на меня так поглядывала… страшно!
«Это секта! — подумал Валерка. — Ее заманили в секту. А Вера, конечно, эту секту возглавляет. Они какие-то солнцепоклонники, раз кричат про пресветлое солнце. А тех, кто к ним попадает, они одурманивают, чтобы ничего не помнили».
— А как ты оттуда сбежала? — спросил осторожно.
— Мне осина помогла, — сказала Ганка медленно, все так же глядя в стену. — Мы молиться залезали на деревья…
«Точно, секта!» — чуть не подпрыгнул Валерка.
— Деревья Веру слушались беспрекословно, все делали, что она прикажет, — снова заговорила Ганка, и Валерка воззрился на нее изумленно.
Да уж, изумишься тут! Деревья слушались беспрекословно! Да разве они живые?!
— А осина ее не любила, — продолжала Ганка. — Не знаю почему, но мне так казалось. Вера ее тоже не любила. Все приговаривала: «Будешь вредничать, отдам под топор!»
Валерка все понял.
«Она сошла с ума. Ее там свели с ума! Ее надо лечить!»
— И вот в тот день… — сказала Ганка, но тут дверь открылась, и появился Сан Саныч, очень бледный и совершенно трезвый, уже в форме, с кобурой на поясе.
— Мне надо ехать, — буркнул он. — От тех по-прежнему нет известий, там все их начальство уже с ума сходит. Приказано поехать на остров.
— На остров… — повторила Ганка, словно эхо.
— Надо посмотреть, что там и как, — продолжал Сан Саныч. — Да я бы и сам поехал. Чувствую себя дезертиром. Как это я вчера так оплошал… Был бы с ними, ничего бы не случилось.
— Да, может, еще и теперь ничего не случилось, — заикнулся Валерка.
— Случилось, случилось, — мрачно пробубнил Сан Саныч. — Я чувствую. Короче, я еду.
— Я тоже! — заявил Валерка.
Сан Саныч посмотрел на него как на ненормального.
— Еду! — решительным петушиным голоском выкрикнул Валерка. — Там же все секретно… и ты никого позвать не можешь, я знаю, ты никому ничего не должен рассказывать. Но как одному ехать?! Я буду ждать тебя в лодке. А вдруг и ты… вдруг и с тобой что-то случится… и знать никто ничего не будет!
Сан Саныч смотрел в сомнении.
— Я с вами пойду, — вдруг сказала Ганка.
— Обозом двинем? — рявкнул Сан Саныч. — Спятили оба?!
— Я вас могу по острову провести, — Ганка и бровью не повела. — Я остров помню! Я там все знаю!
— Убиццо… — простонал Сан Саныч. — А как тебя вообще туда занесло?! Зачем?!
— Этого не знаю, — покачала Ганка головой. — Зато знаю, как убежала. Меня осина сбросила в воду. Я плыла, а Вера кричала: «Что ты надела, проклятущая?! Отдам тебя Урану под топор!»
— Урану?! — хором спросили Валерка и Сан Саныч.
Ганка замерла, водя глазами с одного на другого, потом закричала:
— Да! Урану! Я его не помню, но голос его помню и помню, что всегда боялась и ненавидела его!
Она вскочила, схватила Валерку за руку. Он тоже поднялся — и с неудовольствием обнаружил, что Ганка чуть выше его. А вчера была одного с ним роста.
Вот невезуха… Она, наверное, вымахает под метр восемьдесят пять, будто какая-нибудь модель, а у него наследственность плохая: родители оба маленькие. Правда, Сан Саныч довольно высокий… может, Валерка в него пойдет?
— Уран, — задумчиво повторил «довольно высокий» Сан Саныч. — Остров… Все же не пойму — остров последний месяц все время просвечивали со спутника, и никого, кроме этих Беловых, там не было. Почему не видели других людей?!
— А мы там были не людьми, — выдохнула Ганка и заплакала.
