«А вдруг еще живы? – твердила она как заклинание. – А вдруг еще живы? Ее трясло уже всю целиком, волосы шевелились везде, где они были. Она боялась больше всего, что сейчас встанет и бросится прочь. Она ведь просто девушка – слабая, хрупкая, ни на что не способная! Кто посмеет ее в чем-то обвинять?»
И в тот момент, когда она уже собралась встать и расписаться в собственном бессилии, она… включила фонарь, осветила яму!
И ничего особо ужасного не случилось. Яма не имела определенной геометрической формы, но все же больше напоминала круг, чем квадрат. С отвесных краев свешивалась лохматая трава, стены были изъедены трещинами. Яма оказалась вовсе не глубокой – от силы метра полтора. Ульяна облегченно вздохнула – опять у страха глаза велики…
Однако она всмотрелась, и вернулось волнение. Ближе к основанию ямы имелась еще одна нора – возможно, горизонтальная или наклонная шахта. Войти в нее было невозможно – только вползти. А напротив – примитивная ступень, земляное возвышение. Ульяна уже не раздумывала – хватит, натерпелась. Трус не играет в хоккей, все такое. Она сползла на эту шишку, с нее скатилась на дно. А перед тем как сунуться в очередную черную нору, раскрыла лезвие ножа, взяла его в левую руку, правой сжала монтировку…
Интуиция не ошиблась – это было сильное испытание. Участился пульс, было трудно, практически невозможно дышать, девушка обливалась потом, хотя в подземелье было довольно прохладно. Эту нору определенно рыли для рожденных ползать: в ней с трудом помещался один человек. Затхлый воздух наполняли убийственные флюиды, от которых волосы вставали дыбом. Через равные промежутки попадались распорки, они поддерживали поперечные доски на потолке, и складывалось впечатление, что этим доскам отнюдь не семьдесят лет. Их меняли не так давно. Следов осыпей не наблюдалось – лаз был узкий, но за ним следили. Ульяне удавалось справляться с собой – желание повернуть назад жгло железом, но она ползла. В какой-то миг до нее дошло, что этим лазом пользуются часто и, если она никого сейчас не встретит, то будет просто праздник! От этой мысли стало дурно, она поползла быстрее…
А дальше словно все происходило не с ней. Аура, пропитавшая подземелье, реально сводила с ума. Понятия «отрицательная энергетика», «патогенная зона» лишь частично отражали реальность. Здесь все было намного страшнее и безнадежнее. Поворот – нора забирала вправо и как будто расширялась. Дикое чувство, что за поворотом кто-то есть, поджидает, злорадно ухмыляясь и потирая ладошки. И сзади кто-то есть – крадется по пятам, но пока не нападает, ждет. Паника затрясла, лишила разума. Хорошо, что орала она беззвучно – крик застрял в горле. Ульяна махала ножом, тыкала острием в воображаемого монстра, метнулась за угол… и долго не могла понять, почему там никого нет, кроме кучки раздробленных костей, принадлежащих явно не животному, и оскаленной челюсти, вырванной из черепа. Она спохватилась, стала тыкать за спину – теперь уже монтировкой! Но и сзади никого не было, блеклый луч выдергивал из темноты угрюмые земляные стены, засохшие и растоптанные фекалии…
Несколько минут Ульяна переводила дыхание, возвращая астральное тело в физическую оболочку. Ну уж нет, она сказала «А» и непременно скажет «Б», чего бы это ни стоило!
Проход расширился, потолок отъехал, она увидела блики света, прыгающие по стенам, попятилась… Но навстречу никто не двигался. Ульяна поколебалась, высунулась за угол. И уже ничему не удивлялась. Проход превратился в полноценный коридор, по которому можно было ходить не пригибаясь. Стены покрывали бурые разводы, пол утрамбовали до состояния практически бетона. Метрах в десяти от угла в отверстие в стене был вставлен примитивный факел. Ветошь щедро смочили в зловонном жире, и она неторопливо горела, зловеще чадя и распространяя удушливый запах. Ульяна тупо смотрела на факел, ничего не понимая. Потом спохватилась, выключила фонарик…
Трудно объяснить, почему ее не покинули остатки самообладания и она упорно двигалась дальше. Чувствовала, что долгожданное открытие не за горами? Но хотела ли она знать ужасную правду? Ульяна миновала на цыпочках чадящий факел, машинально прижалась к противоположной стене, чтобы не обжечься.
Коридор был прямой, она шла по нему, погружаясь в какой-то первобытно-пещерный трепет. Пот хлестал, она его не замечала. Цепенели ноги, она передвигала их как ходули. Коридор не был глухим. Метров через десять показался еще один факел, источающий пронзительную вонь. В дрожащем свете обрисовывались два склепа, примыкающие к коридору. Любопытство победило. Ульяна прижалась к стене и осветила их содержимое. Это были примитивные земляные мешки – довольно небольшие. В одном валялось грудой замызганное тряпье, в другом ее взору предстала лаконичная арт-композиция.
К стене были прикручены примитивные кронштейны, с них свисали ремни. Под кронштейнами валялся ржавый лом, такой же изъеденный коррозией топор, лезвие которого было испачкано засохшей кровью. Рядом с кронштейном стоял мятый алюминиевый таз, практически до краев наполненный бурой жижей. Компанию тазу составляли две обросшие грязью стеклянные банки с желтоватым содержимым, наполненным едва на треть. Тошнота возникла мгновенно. Ульяна схватилась за горло, выплеснула рвоту – и не успокоилась, пока не пережила десяток приступов…
Голова не обретала ясность. Ульяна тащилась дальше, чувствуя, как заплетаются ноги. Коридор изгибался по дуге, снова мелькали какие-то ответвления, земляные мешки, источающие сырость и зловоние. Она приказывала себе сосредоточиться, слушать. Гул в ушах становился навязчивым, она мотала головой, но не могла от него избавиться. Это была какая-то странная какофония звуков: кваканье, кудахтанье, колокольный звон, сварливое монотонное бурчание. Какофония делалась ближе, потом отдалялась, вдруг опять становилась неприлично громкой, даже оглушительной. Мозги превращались в растаявший пластилин. Ульяна не сразу сообразила, что часть этих звуков имеет реальную природу, издает их отнюдь не воображение. Она очнулась, встала как вкопанная, выставив нож и отведя для замаха монтировку. Мурашки ползли по затылку, шевеля волосы. Она выгнала из головы посторонние звуки. Осталось бурчание, чередуемое заунывным воем – как будто человек без слуха и голоса решил напеть песенку, в которой не знал ни слова…
А потом это все прекратилось. Но легче не стало. Волосы на голове уже не просто шевелились, а торчали как у панка! Что бы она делала без своей интуиции? В коридоре было пусто, факел на стене освещал проход, но тем не менее к Ульяне кто-то приближался…
Она опять окоченела, ноги приросли к полу. Пальцы на руках готовы были выпустить оружие – их ломала судорога. Секунды забивались в мозг точно сваи. Ульяна задыхалась – она реально не могла противодействовать пригвоздившему к полу страху. Оставались мгновения, она остро понимала, что сейчас окажется не одна… И когда уже все пропало, оборвалась последняя надежда – она оторвалась каким-то чудом и ввалилась в ближайший черный мешок! И сразу же попятилась, сгинула во мрак…
Нечто бесформенное, в засаленном рубище, показалось из коридора, настолько узкого и сливающегося со стеной, что Ульяна не обратила на него внимания. Она застыла изваянием. В коридоре усилилась вонь… и внезапно стало тихо. Онемела голова, звон в ушах усилился. Почему он встал? Тихо шаркнула подошва – существо продолжало движение, но теперь уже тихо и медленно, что-то его явно заинтересовало.
