«И слева Борька хихикал, и справа…» – думала, погружаясь в оцепенение, Ульяна. Отчаяние заглатывало. Безнадежная мысль прорезала замороченную голову – можно сколько угодно бегать, можно даже отыскать правильное направление, убеждать себя, что машина рядом… но это тщетно, нас уже не выпустят из урочища…
– Отличная версия, – прохрипел Семен. – Слушайте, я тут тоже сам по себе, мне как-то одиноко, боюсь даже шаг сделать…
– О боже! – вскрикнула Алла, и снова все задергались. – Мне кто-то под коленку ударил!… Боже мой, не трогайте меня…
Растревожился спертый воздух. Загомонили, задвигались люди. Что-то рассекло пространство.
«Так ведь и своим может достаться! – мелькнула мысль. – Чего они размахались?»
– Алла, ты здесь? – выкрикнула Рогачева.
– Здесь я, боже… – выдавила Алла. Теперь она была совсем близко – видимо, тычок под коленку придал должное ускорение.
– Все сюда, идите на голос!.. – вещал Олежка с визгливым надрывом. – Нас просто пугают, ничего они не сделают… Это наверняка Артем, скотина, тебя подначил, чтобы не расслаблялась… Все сюда, скорее, да оторвите вы наконец свои задницы…
И снова стартовала безумная свалка. Из тумана вывалилась Алла с вытаращенными глазами – ее трясло, слезы текли по лицу, волосы выбились из-под резинки, висели спутанной паклей. Ульяна отыскала ее руку, вцепилась в запястье – да с такой силой, что Алла взвыла от боли. Прибежала Рогачева – чумазая, взъерошенная, бледная, как издыхающее привидение. Вцепилась в Аллу, вцепилась в Ульяну. И снова на крейсерской скорости пронесся мимо Руслан – откуда-то по траверсу его траекторию пересек Генка (вернее, призрак Генки с трясущейся губой), схватил парня за шиворот, а когда тот чуть не врезал ему под дых, вывернул руку, шлепнул по загривку и признался:
– Пользуясь случаем, так и хочется его треснуть, все ноги уже оттоптал, олень хренов… Не проходите мимо, как говорится… – Генка схватил за плечо пыхтящего Райдера, который немного промазал, и поволок его тоже в компанию.
– Мне кажется, кого-то нет… – стучала зубами Рогачева.
– Давайте догадаемся с трех раз… – сглотнула Ульяна. – Муженька твоего гражданского нет, ты что, Верка, совсем свихнулась?
– Вот черт, – оторопела Рогачева. – А и верно, я что-то не догадалась…
Стали дружно кричать, звать Артема. Запоздало доходило, что он уже давно не подавал голоса. Рогачеву трясло, она металась по радиусу, боясь отдаляться от компании.
– Как же так, он ведь был рядом!.. Врете вы все, он только что был здесь, не могла я про него забыть! Он уже много лет у меня под боком! Артем, кончай прикалываться, выходи! Я все прощу, обижаться не стану, можешь даже не писать прошение о помиловании!
Люди окончательно обезумели от страха, уже не сдерживали своих эмоций.
– Бежим отсюда на хрен! – заикаясь, бормотал Руслан. – Блин, куда идти? Олег, ты знаешь, в какую сторону идти? Люди, ну почему вы так тормозите?!
– Куда идти?! Заткнись, трус несчастный! – надрывалась Рогачева. – Я не пойду без Артема! Милый, ты где, почему молчишь?! Ну скажи хоть слово!
Несколько минут, взявшись за руки, люди ходили кругами, кричали, надрывали глотки.
– Ты, чемпион по маскировке, куда пропал? – рычал Олег. – Борька, Артем, вы что там, сговорились вместе спрятаться?!
– Тебе что там, глотку перерезали? – нес убийственным фальцетом полную дичь Генка. – И даже труп твой мелом обвести некому?… – и неумело отбивался от рычащей, как тигрица, Рогачевой, которая бросилась на него, чтобы расцарапать лицо. И снова вспыхнула свалка, все рассыпались. Заголосил Руслан – и ему, обезумевшему от страха, казалось, что кто-то схватил его. Он выхватил пистолет, начал палить себе под ноги. Посыпались отрывистые хлопки. Выдав трехэтажную матерную конструкцию, подскочил Олежка, не видевший, куда стреляет Руслан (только увечий не хватало от своих же!), треснул по руке и загривку одновременно.
– Пистолет! – истошно завопил Руслан. – Ты, придурок, я его выронил!
Лихорадочные поиски ничего не дали. Пистолет потерялся. Руслан заикался от волнения, шарил по земле. В дымке мельтешили фигуры – никто не знал, что делать и куда бежать.
– К черту пистолет! – взревел Олег. – Ульяна, давай руку, все сюда! Все включаем фонари, светим в одно место – на дорогу. Здесь обочина, мы уже никак не ошибемся, пошли… Не будем искать Артема и Борьку, выйдем из урочища, подождем, пока туман рассеется, потом поищем. Мы все равно в этой слепоте никого не найдем, только сами сгинем…
«Сгинем, сгинем… Ошибемся, ошибемся…» – стучало в голове, словно железкой водили по батарее. И снова шли вслепую, не видя дороги, спотыкались, наезжали друг на друга. Туман уплотнился настолько, что даже собственная рука, поднесенная к глазам, казалась чужой и эфемерной. Коллективный луч не желал концентрироваться на одной точке. Лучи разъезжались, толку от них практически не было. Всхлипывала Рогачева, плетущаяся позади всех…
В какой-то миг Ульяна сообразила: Олежка приукрасил свои способности, просто успокаивал ошалевших от страха людей. Он не знает, куда идти! Дорога превращалась во что-то условное, лишенное основных своих примет – проезжей части и обочины. Все пространство было перепахано буграми и рытвинами, а то, что изначально принималось за обочину, было лишь иллюзией. Олежка тыкался то влево, то вправо, злобно бурчал сквозь зубы, срываясь на растерянный минор. Судя по всему, они сместились влево от нужного направления – и при этом вовсе не факт, что скалы уже были где-то рядом. Приходилось прощупывать ногами колдобины и кочки, из-за чего скорость упала почти до нуля. Какие-то стебли хватали за щиколотки, чувствовалась трава вперемешку с комьями глины – Ульяна могла поклясться, что, когда они шли в деревню, под ногами не было ни травы, ни вьюнов!
Слева что-то утробно заурчало, скатилось с возвышенности… и словно запрыгало вдоль дороги на четырех конечностях! Люди шарахнулись в противоположную сторону. Визжали женщины. Олег метнулся на звук, занося лопату. Было слышно, как он треснул по земле, раскололось проржавевшее железо. Он снова ударил, споткнулся. Ульяна осталась без связующей нити, завертелась, закружилась голова. Крик уже рвался из горла, она едва не откусила себе язык, когда упала, отбив живот. Внутренности тряхнуло, она закусила губу, чтобы не разораться от боли. Но эта боль уже ничего не значила – в следующий миг Ульяна почувствовала, как кто-то схватил ее за щиколотку и потащил на себя! Животное урчание сменилось саркастическим смешком. Девушке не чудилось, ее действительно тащили, причем решительно! Она завыла, стала лихорадочно извиваться, вцепилась в какой-то жесткий корень, торчащий из земли, сжала пальцы до посинения. Ей казалось, что ее рвут на дыбе – натянулись жилы, трещали кости. Пот катился градом со лба, перехватывало дыхание. Она уже не могла… Слава богу! Натяжение ослабло, а потом и вовсе пропало, когда из тумана с воплем вывалился Олежка и свалился перед ней на колени. Ульяну уже не тащили, она распласталась в изнеможении, сил не осталось.
