– Всем держаться друг за друга, – предупредил Олег. – Фонари не выключать, идти медленно. Копытами не цокать, рессорами не скрипеть… – он еще умудрялся шутить. – Ульяна, держи меня за хлястик и не отпускай… Блин, у кого-нибудь есть компас?
– А толку? – жалобно проныл Семен и продемонстрировал наручные часы. – Полюбуйтесь, здесь какая-то магнитная аномалия. Стрелка компаса пляшет лезгинку, ей все по барабану… Да ладно, не заблудимся, нужно просто идти по улице, а не рвать во все стороны…
– И давайте быстрее, что ли, – стонала Алла. – А если эти упыри вынесут крышку или обойдут по какому-нибудь лазу и нападут на нас сзади?
Сердце сдавило до упора, ком теснился в горле, когда Ульяну кто-то вытолкнул на улицу. Туман стоял коромыслом, видимость терялась уже в полуметре. Удушливая гадость, пахнущая тленом и гнилью, забивалась в рот. Люди надрывно кашляли, выплескивали рвоту. Идея выйти на улицу оказалась не лучшим решением проблемы. Олежка поторапливал: быстрее, быстрее, не растягиваться… Слезы лились ручьем. Ульяна семенила за Олежкой, крепко вцепившись в хлястик штормовки. Остальные двигались сзади. Лучики света почти не пробивали уплотнившуюся хмарь. Ноги шли по ней как по вате. Проплыли в пелене очертания «жертвенного алтаря» – от него налево и до упора прочь из деревни… Кто-то отдавил ногу Руслану – тот взвыл от боли и принялся поносить всех присутствующих. Распался «боевой строй», заохала Рогачева, оставшись в одиночестве. К ней метнулся Артем и, видимо, схватил за неудачное место – посыпались слова, большинство из которых не имели отношения к приличным. Рычал Олежка, вспомнивший службу в доблестной Российской армии: мол, отставить дурь и бардак, это не учения, вашу мать! Вновь выстраивалась колонна, люди хватались за руки, за подручные предметы, изысканные в качестве средств самообороны. Настала тишина, лишь все сосредоточенно сопели, прокладывая дорогу.
«Вагоновожатый» из Олежки получался средненький, он сбился с курса метров через тридцать. Мглистый свет прорезал глинистую обочину, глубокую канаву, куда он заскользил, мужественно охнув. Ульяна тоже не устояла, что-то вякнул Семен, выведенный из равновесия. И то, что случилось в последующие мгновения, до боли напомнило картину Питера Брейгеля Старшего «Притча о слепых», когда незрячий поводырь неудачно оперся посохом о бугорок канавы, поскользнулся в яму, а за ним и вся компания слепых…
– Сюда, за мной, – хрипел Олежка, выбираясь из канавы. – Я знаю, куда идти – вдоль обочины…
От страха зуб на зуб не попадал. Проще было идти с закрытыми глазами, что Ульяна регулярно и делала – крепко зажмуривалась, сжимала хлястик штормовки своего парня, который уже начинал отрываться, семенила. Туман не делался реже, он только уплотнялся, дышать было нечем. Ульяне казалось, что вся она – вся одежда, каждая клеточка тела – до упора напитана токсичной дрянью, которую теперь не вывести никакими порошками.
«Быстрее же, – мысленно умоляла она. – Давайте быстрее. Почему мы тащимся… как галапагосские черепахи?»
Но идти быстрее никто не мог – в тумане это было нереально. Руслан попытался обогнать товарищей, вырвался вперед – и снова охал и матерился в тумане, извещая, что упал и кто-то тянет его за ногу! Руслана отыскали по истеричным воплям, надавали тумаков и пристроили на место. Но с этой минуты люди перестали держаться вместе – пропадали, с трудом находились. Теперь уже Рогачевой, потерявшейся в арьергарде, мерещилось, что кто-то не дает ей идти и вставляет палки в колеса. Она шипела как утюг:
– Почему я должна тащиться сзади? Артем, твою мать, почему ты все время куда-то пропадаешь? И это называется «безопасный коридор»?
За спиной возились, шумели, кто-то сделал больно Генке, и он разразился сочными комментариями. Дорожное месиво было бесконечным, ориентироваться приходилось по условной обочине. Из дымки проявлялась изрытая земля за обочиной, пучки лохматой травы.
– Где мы, люди? – стонала Рогачева. – Я ничегошеньки не вижу…
– Потерпи еще чуток, Верка… – сопел, отдуваясь, Генка. – Ерунда осталась. Еще немного, и откроются врата ада…
– Аракчеев, ты что, идиот? – злобно шипела Алла.
– И почему меня все об этом спрашивают? – нервно хихикал Генка.
– Мы еще не вышли из деревни, – глухо вещал возглавляющий процессию Олежка. – Кладбище еще не началось…
И вдруг люди похолодели – где-то в стороне прозвучал ехидный смешок! Ульяна онемела, тело покрылось наледью, а ноги, вместо того чтобы бежать, приросли к земле, подогнулись, наполнились ватой. Этот звук определенно издавало живое существо. Подленький отрывистый смешок, похожий на скрип дверных петель. Не успели опомниться, ахнуть, только сбили строй – как такой же смешок прозвучал с обратной стороны, совсем рядом, практически над ухом! Люди отшатнулись к середине дороги, снова стали теряться. Опять помчался одуревший Руслан, но покатился по земле, визжа от боли. Страх обездвижил – словно раскаленная игла вонзилась в затылок. Руслан стонал, не мог подняться – заплетались и разъезжались ноги.
«Беги, беги!» – стучало под темечком, но Ульяна не могла заставить себя пошевелиться. Словно гвоздями прибили! Где Олежка?! Он только что был рядом! Она выпустила его, и он куда-то сгинул. Ульяна вертелась, до рези в глазах всматривалась в клубящиеся завихрения. Они становились плотнее дыма, валящего из трубы. И вдруг поняла со страхом, что после всех этих вращений вокруг собственной оси она уже не понимает, где запад, где восток! Смех оборвался, но паника не проходила, люди метались, не зная, куда бежать. Кто-то кинулся (кажется, Семен) не разбирая дороги, споткнулся о разлегшегося Руслана, покатился и стал стонать, что у него вообще-то задница не железная. Потом они вдвоем с Генкой отыскали по звукам Руслана, придали ему вертикальное положение, и Генка злобно шипел, что вообще-то «это бесполезное устройство может работать гораздо быстрее».
Крик страха сорвался с губ Ульяны, когда из тумана вынырнуло нечто и схватило ее за плечи! Слава богу, это был всего лишь Олежка, благополучно вернувшийся после слепых блужданий! Он заткнул Ульяне рот грязной рукой, зашипел:
– Не кричи, это я, все хорошо… – а когда она испустила облегченный вздох, рыкнул в туман: – Заткнулись все!
Воцарилась неустойчивая, тянущая за душу тишина. Только Руслан спорадически икал и оглашал пространство звуками сдувающегося шарика. Гуляло странное эхо. Казалось, что все происходит в какой-то гигантской бочке, над головой непроницаемый купол и кучка перепуганных людей полностью отрезана от внешнего мира. Облака за пеленой тумана уже не просматривались. Испугавший всех смешок не повторялся – ни слева, ни справа. Только люди тяжело дышали, погружаясь в удушливую атмосферу страха. Похоже, у всех отказали ноги – никто никуда не бежал.
– Олежка, что же делать-то? – жалобно спросила Алла. – Я тут стою совсем одна, не понимаю, где я… Я сейчас подохну от страха…
– Что делать, что делать… – проворчал из «другой степи» Генка. – Бежать, задыхаясь от восторга, что еще делать…
– А может, это Борька там хихикал? – пролепетала Рогачева, сама не веря своим словам. – Издевается, засранец, достал уже…
