Что же надеть? К такому стилю хорошо подойдет длинное черное
платье с высокими разрезами до бедер, которое Леша подарил ей в позапрошлом
году. Она его и надевала-то всего два или три раза, потому что к нему нужны
туфли на высоких каблуках, а для Насти это – сущее мучение. Надо бы что-нибудь
попроще поискать. Вот, например, узкие-преузкие черные брючки, которые привезла
мама откуда-то из Южной Америки. Настя их вообще ни разу еще не надевала. А
куда их носить? На работу? Во-первых, слишком вызывающие, они больше подходят
какой-нибудь путане, чем государственной служащей. Во-вторых, неудобно. Смотрятся
они, конечно, классно, что и говорить, но сидеть в них невозможно. Тянет,
режет, давит, впивается… Но если не сидеть и не думать о заминающихся
поперечных складках, то они вполне подойдут.
Натянув брючки, Настя испуганно охнула. Да, в прошлом-то году,
когда мама их привезла, они и тянули, и давили, и впивались. А сейчас между
поясом брюк и талией можно было свободно засунуть толстую книгу. Выходит, не
прошли даром последние дни. Морщин вокруг глаз прибавилось, а нескольких
килограммов как не бывало. Ну что ж, тем лучше, во всяком случае, у узеньких
черных брюк появился шанс быть извлеченными из недр шкафа и подышать воздухом.
Теперь майка. Или блузка? А может быть, свитер? Между
прочим, февраль начался, не лето, чай, какая ж тут майка. Но свитер, пожалуй,
грубоват для такого нежного изысканного лица, какое она себе сделала. Узкие
брючки и свободный свитер хороши, когда лицо свежее, умытое, волосы распущены.
Настя вспомнила, что у нее есть плотная трикотажная майка с длинными рукавами,
но с открытыми плечами. Пожалуй, в ней она не замерзнет. Только вот где ее
искать?
В шкафу майки не оказалось, и ей пришлось вставать на
табуретку и лезть на антресоли, где лежали чемоданы и большие дорожные сумки.
Естественно, по закону невезения, вожделенная майка с длинными рукавами
оказалась в самом нижнем чемодане. Но Настя ее все-таки нашла. С чем и
поздравила мысленно сама себя.
«Глупость какая-то, – думала она, натягивая майку и
заправляя ее в брюки, – полночи искать по всем сумкам и чемоданам какую-то
идиотскую майку, и только лишь для того, чтобы десять минут походить в ней
дома. Совсем ты с ума сошла, Каменская, заняться тебе нечем, вот и маешься
дурью».
– Конечно, мне совершенно нечем заняться, – громко
ответила она себе. – Я – праздная бездельница, живущая без забот и хлопот,
у меня все хорошо, все просто отлично, и поскольку времени у меня вагон, я могу
позволить себе повалять дурака перед зеркалом и поискать имидж для выхода в
свет или для поездки на курорт. И вообще…
Она не успела рассказать себе, что у нее «вообще», потому
что зазвонил телефон. Бросив удивленный взгляд на часы, она сняла трубку и
услышала знакомый тенорок следователя Ольшанского.
– Каменская, ты опять меня во что-то втравила. Твою
Лазареву нашли.
– Ну и слава богу. Вы чем-то недовольны? – осторожно
спросила она, не понимая, почему об этом надо было сообщать в половине первого
ночи, да еще таким недовольным тоном.
– Я всем недоволен. Во-первых, Лазарева погибла.
– Как погибла?!
– Так и погибла. Упала с высоты и разбилась.
– Ее не задерживали?
– Пытались. Но дальше я тебе скажу самое неприятное. Ее
пытались задержать в тот момент, когда она на двенадцатом этаже недостроенного
здания душила какого-то мужчину. Вот вместе с ним она и разбилась. Оба
насмерть. Так что насчет ее непричастности к семи трупам ты, пожалуй,
погорячилась. Теперь другое. Ребята из муниципального отдела опознали Лазареву,
когда она шла на стройку в сопровождении мужчины. Но не того, которого она
пыталась задушить, а другого. Поэтому при задержании оцепили большую территорию,
поскольку полагали, что это может быть сообщник, который ее страхует. И выудили
некоего мужчину и женщину с ребенком. Их доставили в отделение и просят нашей
команды: оставлять их или отпускать. Тебе имя Парыгина Евгения Ильича ни о чем
не говорит? В деле о семи задушенных он нигде никаким боком не мелькал?
– Нет, не было такого.
– А Милованова Ирина Павловна?
– Милованова?! А ребенка как зовут? Лиля? Девочка лет
десяти?
– Точно, – удивленно протянул Ольшанский. –
Знакомые имена? Фигурировали в деле?
– Да нет же, Константин Михайлович, Иру Милованову я
знаю. Это родственница моих друзей. А Лиля – их дочка. Где все это произошло?
– В Северном Бутове.
– Точно. Они там купили квартиру и сейчас делают
ремонт. Ира туда каждый день ездит и почти всегда берет с собой Лилю, я знаю,
они мне сами рассказывали.
– Короче, твоя знакомая сидит сейчас вместе с ребенком
в отделении и ждет, пока проверят ее личность и убедятся в ее непричастности.
Так что если тебе интересно, поезжай туда, а то они ее до утра продержат, если не
дольше. А про Парыгина ты уверена? Точно он в деле не мелькал?
– Точно, Константин Михайлович. Уверена.
– Ладно, завтра с утречка подъезжай ко мне, будем
разбираться с вашей Лазаревой.
Настя бросила трубку и кинулась в прихожую за кроссовками.
Как хорошо, что она так и не собралась отогнать Лешкину машину в Жуковский и
поставить в гараж. Вот и пригодилась. Она уже застегивала куртку, когда
сообразила, что надо позвонить Стасову. А вдруг он не знает, где Ира и девочка,
с ума сходит, волнуется? Она быстро набрала номер.
– Да? – почти сразу же послышался напряженный
голос Владислава.
– Это я, Владик. Ты не спишь?
– Я в машине, еду туда. Минут через десять буду на
месте. Тебе тоже позвонили?
– Конечно.
– Зачем? Ирку проверяли?
– Ну что ты. Мне звонил следователь. Он по моей просьбе
объявлял в розыск человека, вот при задержании твоих девочек и прихватили. Они
там поблизости оказались. Я тоже еду.
– Ладно, Настюха, увидимся. Пока.
Настя выскочила из квартиры, зажав в одной руке сумку, в
другой – ключи от машины мужа. В этот момент она совсем забыла, как одета и как
выглядит.
Глава 17
Ирочка Милованова слишком долго прожила бок о бок со
следователем Татьяной Образцовой, чтобы нервничать и злиться из-за неожиданного
доставления в милицию. По рассказам Татьяны она хорошо знала, что такое может
случиться с кем угодно, и не нужно винить «плохих милиционеров», это глупо и
бессмысленно, потому что они выполняют свою работу, а ни у одного человека на
лбу не написано, кто он есть на самом деле и имеет ли отношение к преступлению.
Для того и существуют всяческие проверки, чтобы восполнять эти недостающие
«надписи». Более того, Ирочка знала и другое, а именно: нередко случается, что
человека задерживают без документов и мило предлагают ему заплатить, если он не
хочет неприятностей. В Питере «тариф» составлял сто – сто пятьдесят тысяч
рублей, и у нее не было никаких оснований полагать, что Москва чем-то
отличается от Северной столицы. Так что если будут вымогать деньги, она
заплатит, не ссылаясь ни на Таню, ни на ее мужа Стасова. Это проще, быстрее и,
в конечном счете, дешевле, чем возмущаться, растрачивая понапрасну нервные
клетки, которые, как всем известно, не восстанавливаются. Единственное, что ее
беспокоило, так это Лиля, которая могла испугаться, но девочка, судя по всему,
восприняла ситуацию с олимпийским спокойствием. Во-первых, она в свои без двух
месяцев десять лет прочла уйму детективов, преимущественно написанных все той
же Татьяной Образцовой под псевдонимом Татьяна Томилина, а во-вторых, была
дочерью работника милиции, пусть и бывшего, но ведь милицейская карьера Стасова
закончилась не так давно, и Лиля очень хорошо помнила, как часто неожиданные
ситуации складываются именно под вечер, когда пора спать ложиться. Кроме того,
Лиля была нормальным ребенком и, как почти все нормальные дети, в школу ходить
не любила, а посему надеялась, что ночное приключение даст ей право на
завтрашний прогул. У кого, в самом-то деле, поднимется рука отправлять в школу
ребенка, который полночи не спал? Тем более ребенок этот – круглый отличник, и
отставание от школьной программы ему не грозит.
