Вот, собственно, и все. И становится Василий Валерианович
самым могущественным и влиятельным человеком в нашей необъятной и
непредсказуемой стране. Чего он и добивался.
Не все шло гладко и быстро. Вообще-то Галузо хотел воплотить
свою задумку в жизнь уже к выборам девяносто шестого года, но для этого нужно
было добиться, чтобы программа борьбы за налоговую дисциплину была утверждена и
запущена хотя бы к середине девяносто пятого. Он не успел. Проработка проекта
все время застревала в инстанциях из-за того, что без конца менялись
руководители органов власти и управления, а вслед за ними менялся и аппарат.
Наконец Василий Валерианович смог констатировать, что первую часть пути он
прошел. Идея овладела умами, была дана команда разработать программу, во главе
рабочей группы стоял, конечно же, Василий Галузо, который немедленно ввел в
состав проработчиков своего давнего друга Виталия Аркадьевича Боровкова,
поручив ему тот самый секретный раздел программы, ради которого, собственно
говоря, все и затевалось.
Когда программа была готова и прошла все стадии утверждения,
занялись организацией ее выполнения. Василий Валерианович хотел стать
руководителем «своей» части, и ему пришлось довольно долго бороться за это
место. Как ни смешно, но ему как автору и идеологу предложили должность
заместителя руководителя всей программы и определили ему сферу подбора и
расстановки кадров. Конечно, это было лестно и престижно, но совершенно не
нужно Василию Галузо. Он хотел быть руководителем секретной части программы.
Ему возражали, его убеждали, что человек, родивший идею и возглавлявший рабочую
группу по разработке программы, не может быть назначен на должность ниже чем
заместитель руководителя по кадрам или по финансам. Галузо сопротивлялся,
клялся, что не честолюбив и не рвется в крупные боссы. В конце концов пошли на
компромисс и назначили Галузо заместителем руководителя всей программы с
совмещением должности ответственного за пятый, «секретный», раздел. Василия
Валериановича это вполне устроило.
Он немедленно вызвал Боровкова и предложил ему занять
должность своего заместителя по пятому разделу программы.
– Не знаю, Вася, – с сомнением говорил Виталий Аркадьевич. –
Мы с тобой в этом деле не специалисты. Тебе нужен другой зам, из милиционеров
или контрразведчиков.
– Глупости, – отрезал Галузо. – Профессионалы
должны дело делать, а руководить ими должны политики. Это азы науки управления.
Хороший педагог совсем необязательно будет хорошим министром образования.
Потому что педагог – это одна профессиональная квалификация, а министр – совсем
другая. И потом, Виталий, у меня есть одна идея, которую я могу доверить только
тебе. В нашем пятом, «секретном», разделе программы будет еще одна, совершенно
секретная часть. Реализация этой части позволит нам заработать немножко денег,
так, чуть-чуть, бабам своим на шпильки, но это не главное. Главное в том, что
мы никогда не будем чувствовать себя беззащитными и беспомощными.
Выслушав Василия, Боровков не смог не восхититься
дальновидностью и абсолютным цинизмом друга. И тут же предложил своего хорошего
знакомого Григория Ивановича Стоянова на должность начальника учебного центра
подготовки резидентов. Стоянов недавно вышел на пенсию по выслуге лет, имел
почти четвертьвековой стаж работы в уголовном розыске и был еще достаточно
молод, всего пятьдесят два. Боровков считал, что на Григория Ивановича
положиться может.
Дело в том, что Стоянов работал хотя и в уголовном розыске,
но отнюдь не на Петровке, 38, и занимался он много лет оперативным
обслуживанием интуристовских гостиниц. Начинал с рядового опера, закончил
службу в должности заместителя начальника районного управления внутренних дел
по оперативной работе. Можно только догадываться о том, сколь многим ему был
обязан в те времена Комитет государственной безопасности, которому Гриша
Стоянов бесперебойно и безошибочно давал наводки на проституток, которых можно
и нужно вербовать, и предостерегал от тех, кто подведет, провалит или начнет
двурушничать. Но Стоянов помогал не только «старшему брату», он и о себе
никогда не забывал. В его сейфе скопилось изрядной толщины досье на партийных и
советских функционеров, замеченных бдительным Григорием Ивановичем во время
контактов с зарубежными гостями, прибывшими в Москву отнюдь не в порядке
укрепления дружбы и сотрудничества стран соцлагеря. Стоянов был не из тех, кто
долго держит камень за пазухой, он выжидал совсем недолго, а потом шел к
вышеупомянутому функционеру и договаривался с ним полюбовно. Приятное лицо,
открытая улыбка и стройная фигура работника милиции располагали к нему даже
тех, кто в первый момент испытывал острое желание его убить. Причем немедленно.
Более того, если застигнутые с поличным граждане сначала просто платили
Стоянову деньги, то потом нашлись среди них предприимчивые, которые здраво
рассудили: если уж милиционер взял взятку, то можно считать его своим в доску,
а коль так – зачем же платить за молчание постфактум, когда можно регулярно
платить за содействие. Вроде как на ставку взять оперативника.
Время шло, росли в должностях функционеры, у которых теперь
не было проблем конфиденциальных контактов с зарубежными партнерами, ибо
Стоянов всегда прикрывал их, рос и сам Григорий Иванович, получал на погоны очередные
звездочки. Потом ситуация изменилась, но круг влиятельных и небедных людей,
повязанных со Стояновым, не распался. Ну и что, что партия умерла и за аморалку
и валюту не привлекают, ну и что, что выезд за рубеж стал свободным и
доступным. Всегда есть и всегда будут проблемы, для решения которых нужен
опытный милиционер.
Проблема человека, которому доверялось руководить учебным
центром, была, таким образом, решена. Но в кадровых вопросах всегда бывает
множество подводных камней. Так и здесь. Не успели Галузо и Боровков
договориться со Стояновым и разъяснить ему суть как секретной, так и совершенно
секретной частей программы, как возникла кандидатура Александра Петровича
Зеленина. Его рекомендовал человек, отказать которому Галузо не мог ни при
каких обстоятельствах. Однако Стоянов оказался упрямым и неожиданно
честолюбивым.
– С должности заместителя я уходил на пенсию, –
заявил он Боровкову. – И теперь я согласен быть только начальником. Или я
буду начальником учебного центра, или никем, ищите другого.
Ссориться со Стояновым было опасно, ведь среди людей,
которые были ему обязаны, многие занимали сегодня положение повыше, чем сам
Боровков. Его сделали начальником, а Зеленина определили к нему заместителем,
всячески давая понять тем, кто ходатайствовал за Александра Петровича, что при
первой же возможности его повысят. Сам Зеленин относился к своей должности
спокойно и ни малейшего неудовольствия не выражал, но те, кто за ним стоял,
просто-таки кипели от негодования, полагая, что для их протеже назначение должно
было быть максимально высоким. Замысел, которым руководствовался Василий
Валерианович, был не таким уж сложным, чтобы в него не могли проникнуть и
другие. И оценив остроумную задумку Галузо, различные политические силы стали
подставлять «под него» своих людей. Одним из таких ставленников и был Зеленин.
Таким образом, противостояние двух руководителей учебного центра на самом деле
было отражением борьбы двух политических кланов за власть над капиталом,
который будет использоваться в будущей предвыборной гонке.
