— Я сам вызову спасателей, — обнадежил «спецагент».
— Я повинуюсь, но…
— Без «но». Сразу после остановки эвакуировать пассажиров. Снять все имеющиеся запасы продовольствия и питьевой воды. Штурман, не забудьте полетные карты.
— А вещи?
— Только самое необходимое.
— Мы что же, собираемся куда-то уходить?
— Возможно. Если помощь не подойдет.
Самолет остановился, замерев у самого края взлетно-посадочной полосы.
— Действуйте! — «спецагент» щелкнул замками, открывая кейс, все это время удерживаемый в руке, достал телефон спутниковой связи и развернул антенну. — Седой Ворон вызывает Аттилу!
* * *
Старый Бирюк в прыжке кувыркнулся через поваленный ствол, пришел на руки, и тут же метнулся в сторону, уходя из поля зрения преследователя. Уж так устроила природа, что хищник, мчащийся за добычей, видит лишь то, что перед ним. Конечно, поваленное дерево не могло остановить охотника, но теперь, чтобы вновь увидеть хозяина скользнувшей вбок тени, ему необходимо было повернуть голову — быстрое и незамысловатое движение, если бы не одна мелочь…
— Запомните, — в прежние дни наставлял их Седой Ворон, — глаз человека не видит непрерывно. Он как бы посылает сигналы и улавливает ответы. Между этими действиями есть крошечный зазор. Но мозг не терпит фрагментарности и сам достраивает общую картинку. Поэтому, мальчики, то, что сложилось в мозгу — не совсем то, что вы видели на самом деле.
— Но ведь глаз делает это очень быстро? — поинтересовался тогда ученик, еще не бывший тогда ни Бирюком, ни уж тем паче старым. — Разве может что-то произойти за такой краткий миг?
Седой Ворон поднял с земли камешек, несколько раз неспешно подкинул его в ладони и вдруг, стремительно развернувшись, бросил. Оба ученика знали эту манеру. Прежде учитель имел обыкновение кидать в них мелкие камни, причем всякий раз неожиданно. Но сейчас он просто метнул его вдаль.
— Куда полетел?
Мальчишки ошеломленно уставились на предполагаемое место падения. Они готовы были поклясться, что видели, как этот камешек вылетает из руки, не мог же крошечный обломок скалы умчаться без следа, улететь, подобно мухе. Они виновато глянули на Седого Ворона. Тот насмешливо разжал ладонь, на ней лежал угловатый кусочек гранита.
— Вас не удивляет, что я ловлю его, подбрасывая вверх, однако, когда я размахнулся и так же поймал его, бросив вперед, мозг вас нагло обманул, дорисовав то, чего не было, но, по его мнению, должно было происходить.
Подростки сидели, ошеломленные необычностью и в то же время убедительностью опыта.
— Все это — азы, — поучал наставник. — Мозг очень часть видит то, что хочет увидеть, вместо действительности. А некоторые, — он глянул на того, кому предстояло стать Бирюком, — могут заставить его видеть то, что хотят они. Запомните, все, что человек видит краем глаза, мозг достраивает всегда.
…Да, учитель обладал даром видеть задатки будущих умений, и здесь он не ошибся. Старый Бирюк мог создавать иллюзии, как никто другой. Вот сейчас взгляду преследователя вдруг предстала натоптанная тропка. Не такая, какую всякий увидит, но вполне заметная тренированному глазу. А по этой тропке в гущу леса ускользала добыча. Он бросился вослед…
Тугая петля затянулась, захватив лодыжку «зверя», и вздернула на распрямившейся ветке. Любой другой беспомощно повис бы, в панике размахивая конечностями, но здесь, понятно, был совсем иной случай. Преследователь извернулся быстрее летучей белки, ухватился рукой за веревку, во второй блеснуло отточенное лезвие. Но, опередив его на доли секунды, наставник боя перерубил трос у самого основания, и охотник полетел вниз, пытаясь сгруппироваться. Это ему почти удалось, но прикрытая слоем дерна плетенка из упругих прутьев, не выдержав массы падающего тела, провалилась внутрь. И оно застряло в узкой щели, точно грифель в карандаше.
Держась наготове и все еще опасаясь неприятных сюрпризов, Бирюк приблизился к обездвиженному охотнику.
— Ну, здравствуй, братец. Давно не виделись.
* * *
Эргез глянул на полированную сталь клинка и обтер ее кусочком выделанной мягкой кожи, именуемой замшей. С такой нежностью, как к этому безукоризненно острому безжалостному оружию, он не относился ни к одной из своих многочисленных жен. Наместник чувствовал, как из пальцев в костяной черенок рукояти перетекает его сила, сливая воедино священный Шамшир с владельцем. От этого собственное тело наполняется стальной непреклонностью безжалостной сабли. По ровной плоскости клинка змеиными следами вился узор, необычный и волшебный, точно в булате просвечивали бесчисленные кровеносные сосуды — живая плоть, запечатленная в металле.
— Помни, Эргез, — когда-то, передавая избраннику священный клинок, говорил Пророк, — этот мир ждет твоего прихода. Он испуган, и всякий в нем мечется без смысла, точно хорек в огненном круге, но ты дашь миру смысл и направишь огонь на тех, кто не пожелает смиренно принять истину. Но, кроме заблудших и неразумных, в мире есть те, кто подослан Нолланом, а возможно, даже и выученики его. Они хитры, и умением не уступают тебе. Это опасные враги, Эргез, опаснее их только сам враг рода человеческого. Найди их и уничтожь без всякого сожаления, и лишь тогда власть над дарованным нам миром станет безраздельной.
— Но как я узнаю их, о Величайший из Великих?
— Таких людей не спутаешь, — печально покачал головой Пророк, — им нет равных. Но пуще всех опасны те, у кого есть вот такие медальоны.
Он достал и положил на стол небольшой прямоугольный кулон с изображением красивого дома на холме. Вокруг здания раскинулся огромный сад, а дальше, почти до самых темнеющих вдали гор, шла ровная, точно стол, цветущая степь. Где-то вдали скорее угадывался, чем виделся, табун быстроногих скакунов, мчавших в сторону гор.
— Картины могут быть разные, но сами медальоны похожи, — он протянул кулон наместнику. — Держи, отныне этот твой.
* * *
Лешага глядел на Марата так, будто драконид вдруг обернулся деревом, и это дерево ни с того ни с сего заговорило. Но наглец проигнорировал выразительные взгляды учителя.
— Ты что, не видишь, как Заурбек глядит на Лилию?! Все эти красивые слова, цветочки… Не понимаешь, для чего все это?! — яростно затараторил Марат.
— Заур с первого дня знает, что она — моя женщина, — нахмурился Леха.
— Не бывает твоих или не твоих женщин. Лилия сама по себе женщина, отдельный живой человек, и голова у нее на месте. Твой дружок это понимает, а ты почему-то нет! Открой глаза! Вот ты сейчас попрешься к Монастырю, будешь там сидеть, думать, как лучше Бурого из-за Барьера достать, а этот горец поведет отряд к крепости. Ты думаешь, он только и станет, что расхваливать, какой ты умный да храбрый?!
— Мы три раза ходили с ним на остров Чеч. Он — надежный товарищ и хороший боец.
