Но, несмотря на эту толику спокойствия, Кима не покидало ощущение, что главные неприятности еще впереди.
Илле решил идти ночью.
Во-превых, те воспитатели, которые люди, будут спать – никто не поймает, не подхватит жесткими руками, не водворит обратно в узкую клеть. Не скажет: «Лежи до завтрака, и если я тебя еще увижу в коридоре…»
Шлеп, шлеп, шлеп, – Илле звонко захлопал руками по полу, изображая неровную походку сторожа. – Шлеп!
Остальные засмеялись. Будь дело в коридорах – ищи-свищи, все наши заранее попрячутся по углам – люди так шумят при ходьбе, что их за два этажа слышно. Другое дело, если нужно пробраться к окну. Комнаты с открывающимися стеклами тщательно охраняются.
– А во-вторых? – Кейд подобрался, ткнул в бок Илле и сосредоточенно засопел, причмокивая. Опять у мелкого насморк.
– Во-вторых, ночью лучше слышно море.
Море… Коу-железяка, передерганный, с торчащими платами и неаккуратно припаянными проводками, мерно попискивал рядом на грани ультразвука. Илле накануне почистил ему память – оставил как можно больше места, чтобы записать, как шепчет море. Волны шипят, трутся, должно быть, друг о друга… Или берег похож на шершавую стену, по которой таскаются вородосли – так они называются, ведь да? – туда-сюда.
– Полезли, – Илле поднялся, тряхнул головой – он первый научился резким движением врубать связь. Коу пополз, по картам-схемам двери добрался до верхней части и, жужжа, стал мелкими движениями выкручивать болты.
Остальные сопели в такт визжанию стальной нарезки. Кто-то вздохнул. Кто-то уронил робота на пол – должно быть, на спину, тот отчаянно заскребся. Кто-то шумно почесал то ли затылок, то ли за ухом. Последний болт вылез наружу, дверная секция упала вниз – Илле поймал ее совсем близко от пола, фыркнул от облегчения. Не звякнула.
– Живо за мной! – подпрыгнул и сверлом ввинтился в узкий проем.
Санаторий построили тринадцать лет назад. Хороших лет – июльский сторож как-то рассказал, разморившись от тепла и полуденной тишины, что раньше д’алов отправляли сразу в подземелье. Мол, им плевать на темноту. «Железная» логика. Кто это придумал-то? Ведь внутри города с роботами не поспоришь. Другое дело – внутри сети. Тому, кто изобрел это, стоило поставить мелодию. Нет, целую симфонию – и то было бы мало.
Первые выпускники Санатория иногда приезжали сюда на тихо шелестящих мобилях, собирали питомцев вокруг себя – даже самых маленьких, им это тем более нужно – и рассказывали длинные сказки. Про потоки, которые сносят с ума, про острые шипы чужих кодов, про гладкие стены инфохранилищ, по которым гуляют разряды… И главное – про узлы, сердца сети, средоточия информации, что охраняются духами перекрестков, грозными лоа, les Maitres Carrefour. О встречах с ними повествовали шепотом, прижавшись друг к другу плечами, понизив голос, дрожащий в напряженной тишине. Слушали, сжав кулаки до боли и прикусив язык. Ведь у каждого жителя Санатория когда-нибудь будет шанс встретиться с этими духами, в отличие от них. Других. Людей.
Илле распахнул окно – ветер рванулся ему навстречу, швырнул в лицо гладкие полоски жалюзи, пробежал по волосам. Холодный, влажный ветер с соленым запахом.
– А если… – Кейд переминался с ноги на ногу, тумп-тумп, все никак не научится вести себя бесшумно, – если дух подстережет тебя? Ты же еще не умеешь…
– Я ведь не делаю ничего плохого, – Илле уселся верхом на подоконник, ссадил на узкий каменный карниз робота Коу, следом – осторожно спустил ноги сам. – Я хочу просто прикоснуться. Главное, не бойтесь. Если сторож засечет нас – кричите. И слушайте мне вслед.
Море шумело внизу, ветер поддерживал Илле – будто большими мягкими ладонями. Он пробирался к углу, к острому каменному ребру Санатория, к одной из его становых жил, прижимаясь левым боком к холодной шершавой стене. Чуть вдалеке ворочался жилой сектор – гудки, музыка, треск рекламных разрядов, шелест шин и шагов, людские голоса. Илле заслушался… И потому не сразу засек чужака. И унюхал не сразу – тот стоял за углом, с подветренной стороны.
Коу уже зацепился кривыми лапками за провода, готовый ужалить самодельным трипом – пустить Илле в любой из потоков. Только выбирай…
– Что ты здесь делаешь, малыш? – голос у незнакомца был твердый и шероховатый, как галька.
– Простите… – Илле попятился. Споткнулся. Чуть не соскользнул вниз, но удержал равновесие. – Я не знал, что кто-то уже выбрал наш перекресток для прогулки.
– Прогулки? – чужак хохотнул. Глухо, будто швырнул горсть камней в глубокую трубу. – Меня зовут Холле Раттерс, и я здесь на работе. Префектура платит мне за очистку сетей. Я охотник.
– Ну что?
– Видел его?
– Получилось проникнуть?
– Что с Коу?
– Он смог подключиться?
Илле ввалился в комнату, упав животом на подоконник, и слабо отмахивался от налетевших вопросов. Ноги дрожали, исцарапанные костяшки пальцев противно саднили. Но Коу цеплялся коготками за плечо и тихонько повторял за волнами, а Илле победно улыбался.
– Круче, гораздо круче! Я видел не духа… Я видел самого охотника! Он переловит всех тварей в локалке… И теперь нас раньше, гораздо раньше начнут пускать в сеть. Айда за мной, я покажу, как припаивать иглу трипа!
На столешнице, превращенной Луиджи в огромный холст, выстроились в ряд ордена и медали. Это было давней привычкой, приобретенной еще в годы учебы. Каждый раз, когда проходил неприятный для Кима разговор, он при малейшей возможности рисовал знаки отличия, выдавая их самому себе за то, что он сделал неправильно и в чем собеседник непременно его обвинит.
Сейчас больше всех выделялась огромная медаль «за невыполнение обязательств». Луиджи, стараясь не смотреть в монитор, слушал господина Раттерса и размышлял: стоит ли сделать медаль еще больше или лучше вместо этого увеличить ту, которая «за наглую ложь»?
– Вы понимаете, господин Ким, что ставите в неудобное положение не только себя или меня, но и всю собственную префектуру?
– Угум, – отозвался Луиджи.
– То есть, соглашаясь на мои условия, вы заранее знали, что не сможете их выполнить?
– Нет, – префект покачал головой. – Мне было обещано финансирование из Центра для решения данной проблемы, однако буквально через день после заключения договора пришла совсем иная директива.
– Через день?!
Показалось, что брызги слюны с губ господина Раттерса сейчас пронзят пространство и окажутся на лице Луиджи. Тот даже машинально отклонился в сторону, что не укрылось от внимания собеседника, который торопливо вытер лицо ладонью.
– Вы же могли поставить меня об этом в известность! Почему вы этого не сделали?
Ким начал набрасывать эскиз ордена «за несвоевременность», решив, что часы без стрелок будут наилучшим вариантом.
– Я надеялся, что все в конечном итоге закончится хорошо. Центр мог точно таким же образом отозвать директиву и поменять ее на другую. Они были осведомлены о том, что у нас происходит.
