– Мечтаешь стать следопытом – ну, так и стань им! – как всегда недовольно брюзжал старик. – Следопытами становятся либо из солдат, либо из ученых. В любой команде следопытов есть выходцы из тех и из других. Иначе им ничего не разыскать! Кто-то должен уметь ловко отстреливать заров, а кто-то должен уметь с первого взгляда различить в куче гнилых обломков и ржавой рухляди валяющееся там бесценное сокровище! Но на научное образование у тебя эквивалента нет. А на обучение на охранника ты в Теплице за пару лет накопишь. Вот и иди туда. Дослужишься до солдата, а там либо в следопыты, либо в офицеры, если способностей хватит.
Димка тогда всерьёз задумался над его словами. Месяца два он тщательно обдумывал «за» и «против», после чего пришел к выводу, что старик прав, и начал копить на обучение. Как оказалось впоследствии, самым тяжёлым стало само обучение, потому что его приходилось проходить вместе с работой в Теплицах, и полгода Димка спал по три-четыре часа в сутки.
Сейчас он уже солдат, хоть и самый молодой в отряде, но путь сюда был не близок и донельзя тосклив. В охране Димка изнывал от тоскливой скуки, и редкие беседы со старым бригадиром порой возвращали ему скисший боевой дух. Сегодня можно было поболтать о прошедшей экспедиции, но старик оказался в отпуске. Самому же Димке до отпуска оставалось ещё две недели, и задумываться об этом не стоило. Отпуск – это тяжкое испытание. Потому что если не выдержишь и сорвешься, то хана твоим сбережениям. Но зато будет что вспомнить. Особенно женское внимание. Оно обходилось особенно дорого, и Димка предпочитал не приближаться к сектору Красных Фонарей. Там можно легко оставить всё, что накоплено за долгие месяцы работы. Хотя старослужащие утверждали, что жена обходится ещё дороже. В эти нюансы Димка предпочитал не вникать, потому что был твердо настроен накопить эквивалент, который пригодится ему, когда он станет следопытом, и потому стойко держался от девушек подальше.
При мысли о девушках перед глазами вновь возник образ полуобнаженной зараженной красавицы, и Димка, бессильно застонав, накрыл голову подушкой. Надо спать. Завтра его бригада выезжает на рубку дров, это занятие рутинное и почти повседневное, отчего и опасное. Когда изо дня в день происходит одно и то же, то острота восприятия и степень ответственности притупляются. Не так давно второй бригаде это стоило жизней. И меньше опасности в этом деле не будет – за тридцать с лишним лет в ближайшей округе вырубили все деревья и выпотрошили все здания на предмет всевозможного топлива. А потом по новой вырубили те деревья, что успели вырасти на месте вырубленных. Каждый альянс ведет учет лесистых участков, которые годятся на дрова, и рабочим бригадам запрещено вырубать молодые деревца. В итоге отрядам, следующим на заготовку дров, приходится углубляться всё дальше от анклавов, а расстояние в нашем мире прямо пропорционально степени опасности экспедиции. Завтра наверняка бригаду отправят в Филевский парк или в Парк Победы. В оба места придется проезжать с боем, и так же возвращаться. Экспедиция будет опасной, и всем обещаны повышенные ставки эквивалента. А вот это уже очень хорошо. Поэтому нужно отдохнуть, чтобы завтра быть в форме. О карьере надо думать! О перспективах! А не о голых женских ногах.
– Тревога! Подъем! – звон сигнальной рынды заглушал крики дежурного офицера. – Ливень!
Димка сорвался с койки, спросонья больно задевая ногой о железный край кровати, и схватил с прикроватного стула свою форму. Стрелки настенных часов показывали полпятого утра, значит, недоспал он едва пару часов. Вокруг неторопливо одевались солдаты и охранники отдыхающих смен, и Димка тоже не стал спешить. Раз никто не вопит о прорыве, значит, тревогу объявили в первые же секунды ливня и время ещё есть. Сейчас вместо перепуганной суеты умнее одеться и снарядиться по всем правилам, тщательно завязать все тесёмки и надежно затянуть шнуровку. Да не забыть посетить отхожее место и получить у входа в шлюз полную бутыль с водой, которая вставляется внутрь резинокольчуги, ведь когда теперь вернёшься на Плантации – не понятно.
У дверей в выходной шлюз Димка был спустя десять минут, и оказался далеко не крайним. Старослужащие подтянулись ещё позже, а самым последним явился зевающий Штурвал. Он выстроил отряд, проверил у каждого наличие нового запаса воды, после чего завел своих людей в первую камеру. Отряд надел снаряжение, но во вторую камеру их впускать не стали, и пришлось долго сидеть на полу в ожидании приказа. За это время в помещение набилось столько народа, что места стало реально не хватать, и Димка уселся на ящик, в котором обычно хранилось его снаряжение, и даже сумел немного поспать. Вообще сам факт ожидания ещё ничего не значит. С одной стороны, это может свидетельствовать о том, что охрана укрепрайона справляется с атаками мутантов и полковник не торопится выводить в Грязную зону дополнительные силы. С другой – это может с таким же успехом означать, что там, снаружи, дело – полный пинцет, и ни ливню, ни мутам нет конца и края. И полковник выжидает удобного момента для маневра подкреплением. Пока не выйдешь наружу – не узнаешь. А здесь, внутри, никто не скажет, потому что незачем создавать панические настроения заранее.
Висящий под потолком колокольчик зазвенел, и двери во вторую камеру распахнулись. Выходить из Чистой зоны всегда проще, чем входить, ведь проводить дезинфекцию не требуется. Ты просто заходишь в очередную камеру, за тобой закрывают двери, потом открывают двери перед тобой, ты проходишь дальше, и так далее, до самого «отстойника». Там получаешь оружие, боеприпасы, и в составе своего отряда выходишь наружу. Всё по графику, и вход, и выход, праздношатающихся тут нет, ради одного-двух человек процедуры обеззараживания никто проводить не будет.
У дверей оружейной возникла толкучка, и пришлось просачиваться через толпу под недовольным взглядом Штурвала, которого бесило, если его солдаты получают оружие чуть позже, чем самыми первыми. Это, в свою очередь, бесило Димку, потому что Штурвалу с его ростом и здоровенными кулачищами в толпе тереться не приходилось. Во-первых, офицерам всегда без очереди, во-вторых, Штурвала все знают, уважают и могут пропустить вперед себя, если очередь среди офицеров вдруг всё-таки возникла. Короче, ему хорошо, а остальным как быть?! Но Штурвала, похоже, это не волновало, и с этим Димке приходилось мириться – с командиром не поспоришь. И вообще, куда смотрит полковник?! Что, обязательно было создавать такую тесноту в «отстойнике»? Спустя пятнадцать минут Димка в очередной раз убедился в своей правоте, потому что вся куча народа вооружилась, а двери наружу оставались закрытыми ещё полчаса. Он стоял в толпе за Штурвалом и привычно материл начальство за бестолковость, как вдруг с улицы раздался оглушительный, отдающийся звоном в ушах рёв звуковой пушки, и стало ясно, что дело дрянь. Звуковую пушку врубают только в крайних случаях.
– Третий отряд! – Штурвал обернулся к своим, едва пушка стихла. – Выходим первыми! Наши позиции на крыше, задача – оборонять ветряки! Двигаться бегом! Внимательнее на лестницах!
Герметичные двери распахнулись, и отряд ринулся наружу, сразу же уходя влево, к лестницам на крышу. По ушам ударил грохот сражения, на броню обрушился ливневый поток, под ногами захлюпали лужи. Димка на бегу окинул взглядом охваченный битвой укрепрайон, утопающий в дождевых струях и рваных клубах порохового дыма. Ливень был жуткий и хлестал, словно из шланга, небо прорезали кривые разряды молний, громыхали раскатистые удары грома, всюду сверкали вспышки выстрелов, а по внутреннему двору скакал десяток Прыгунов, прорвавшихся через оборону. Два отделения охраны бегали за ними, стремясь срочно ликвидировать прорыв, но перестрелять прыгающих мутов было не просто. Прыгуны постоянно прыгали, затрудняя прицеливание, а попадания в конечности и корпус не наносили им ущерба. В такой ливень повреждения на мутантах регенерируются в считаные секунды.
