Один из таких строителей музыки, араб, пошел однажды с евреем и хазаром послушать, как будут весной играть и петь его камни. Неподалеку от одного храма, где можно было группами смотреть общие сны, еврей и хазар поссорились и, когда дело дошло до драки, убили Друг друга. В это время араб спал в храме, но именно его обвинили в убийстве еврея, так как все знали, что они были соседями и враждовали друг с другом. Поэтому евреи потребовали его смерти. Араб подумал: кто виноват с трех сторон, и с четвертой не найдет спасения. Потому что в хазарском государстве греков защищает христианский закон, евреев — еврейский, арабов — ислам, так что законы более всеобъемлющи, чем хазарское государство… Поэтому араб защищался таким образом, что утверждал…
[В этом месте текст поврежден]
И вместо смертной казни он был осужден на галеры и еще успел послушать музыку мраморных глыб, прежде чем они распались в твердой тишине, о которую разбиваются лбы.
ФРАГМЕНТ ИЗ БАСРЫ
ФРАГМЕНТ ИЗ БАСРЫ — под этим названием сохранился переписанный в XVIII веке арабский текст. Предполагается, что это часть лексикографического издания Иоаннеса Даубманнуса Y. Это издание, называвшееся «Хазарский словарь», было опубликовано в Пруссии в 1691 году и сразу же уничтожено, так что упомянутое выше предположение проверить невозможно, тем более что точно неизвестно и место, которое мог занимать этот отрывок в словаре. Содержание отрывка таково:
Так же как ваша душа на дне держит тело, так и Адам Рухани, третий ангел, на дне своей души держит вселенную. Сейчас, в 1689 году от Исы, Адам Рухани находится на нисходящей орбите и приближается к пересечению орбит Луны и Солнца, к аду Ахримана, поэтому мы не преследуем вас, ловцы снов * и толкователи фантазий, сопровождающие его и пытающиеся сложить и составить его тело в виде книги. Однако, когда он окажется в конце XX века от Исы на восходящей орбите своего блуждания, его государство сна приблизится к Творцу, и тогда нам придется уничтожать вас, распознающих и собирающих по частям в человеческих снах части Адама для того, чтобы создать на Земле книгу его тела. Потому что мы не можем позволить, чтобы книга его тела была воплощена на земле. Однако не думайте, что только мы, несколько второстепенных шайтанов, занимаемся Адамом Рухани. Вы сможете в лучшем случае сложить кончик его пальца или родинку на бедре. А наша задача предотвратить появление этого кончика пальца или родинки на бедре. Остальные же шайтаны занимаются другими людьми, которые складывают другие его члены. Но не заблуждайтесь. Никто из вас, людей, никогда даже не прикоснулся к большей части его необъятного тела. Работа по составлению Адама Рухани только началась. Книга, которая должна воплотить его тело на земле, все еще содержится в людских снах. И определенная ее часть — в снах умерших людей, откуда, как из пересохших колодцев, нельзя извлечь ничего.
ХАЗАРСКАЯ ПОЛЕМИКА
ХАЗАРСКАЯ ПОЛЕМИКА @ — Димаски отмечает, что во время полемики, от которой зависело, какое вероисповедание примут хазары, в стране царило большое беспокойство. Все население пришло в движение, пока в роскошном дворце хазарского кагана @ велись переговоры. Все перемешалось. Никого нельзя было дважды встретить в одном и том же месте. Один свидетель видел толпу людей, которые несли огромные камни и спрашивали: где их положить? Это были пограничные знаки хазарского государства, которыми отмечалась их граница. Дело в том, что принцесса Атех @ приказала поднять их с места и носить до тех пор, пока не будет принято решение о вере хазар. В каком году это происходило, установить не удалось, однако Аль-Бекри ** отмечает, что хазары прежде другой веры приняли ислам, а именно в 737 году от Исы. Происходили ли полемика и принятие ислама в одно время, это уже другой вопрос. Очевидно, что на него следует ответить отрицательно. Так что год полемики неизвестен. Однако сущность ее ясна. Каган с трех сторон подвергался сильному давлению, от него добивались, чтобы он принял одно из вероисповеданий — ислам, христианство или иудаизм, — и он потребовал пригласить к нему ученых людей — еврея, из тех, что были изгнаны из Халифата, греческого богослова из Царьградского университета и арабского толкователя Корана. Этого третьего звали Фараби Ибн Кора **, и в полемику он включился последним, потому что по пути в хазарскую столицу ему чинились препятствия, так что первыми ученый спор начали представители христианства и иудаизма. Грек все больше и больше склонял кагана на свою сторону. Глаза у него были цвета жидкого супа, а волосы пегие, и, сидя за обеденным столом, он говорил:
— Самое важное в бочке — отверстие, в кувшине — то, что не кувшин, в душе — то, что не человек, в голове — то, что не голова, а это есть слово… Так что слушайте, вы, не умеющие питаться тишиной.
Мы, греки, давая вам крест, не потребуем, как сарацины или евреи, в залог вашего слова. Мы не потребуем, чтобы вместе с крестом вы приняли и наш, греческий, язык. Извольте, оставьте себе ваш, хазарский. Но будьте осторожны: если вы примете иудаизм или закон Мухаммеда, все будет по-другому. Вместе с их верой вам придется принять и их язык.
После таких слов каган был готов согласиться со всеми аргументами грека, но тут в полемику вмешалась принцесса Атех. Она сказала:
«От одного торговца птицами я слышала, что в городе на берегу Каспийского моря живут два известнейших мастера — отец и сьш. Отец — художник, как сказал мне торговец, и его работу сразу узнаешь по самой синей из всех синих красок, какие когда-нибудь встречались. Сын — поэт, и его стихи ни с чьими не спутаешь, потому что кажется, что ты их уже слышал, но не от человека, а от растения или животного…
Я надела на пальцы дорожные перстни и отправилась на Каспийское море. В городе, который мне назвали, я навела справки и нашла мастеров, о которых шла речь. Я сразу же узнала их по тем признакам, о которых говорил торговец птицами: отец писал божественные картины, а сын — прекрасные стихи на неизвестном мне языке. Они мне понравились, я им тоже, и они спросили меня: кого из нас двоих ты выбираешь?
Я выбрала сына, объяснив это тем, что ему не нужен переводчик».
Грек, однако, не дал водить себя за нос и заметил, что мужчины ходят ровно потому, что составлены из двух хромых, женщины же зрячи, так как сложены из двух одноглазых. Для примера он привел следующий случай из своей жизни:
«Во времена моей молодости приглянулась мне одна девушка. Она меня не замечала, но я был настойчив и как-то вечером рассказал Софии (так ее звали) о своей любви с таким жаром, что она обняла меня и я почувствовал на своей щеке ее слезы. По вкусу слез я сразу догадался, что она слепая, но меня это не смутило. Мы продолжали сидеть с ней обнявшись, как вдруг из ближайшего леса послышался конский топот.
— Какого цвета конь, чей топот мы слышим между поцелуями? Белый? — спросила она.
— Мы этого не можем знать и не узнаем, — ответил я, — пока он не покажется из леса.
— Ты ничего не понял, — сказала София, и в этот момент из леса появился белый конь.
— Понял, я все понял, — возразил я и спросил ее, какого цвета мои глаза.
