Небо было низким, молочно-серым. С первых же часов дня начиналась одуряющая жара. На причалах докеры громоздили выгруженные ящики и готовили к погрузке кипы хлопка, мешки с арахисом. Грузовые стрелы поднимали полные товаров сетки. На грузовой палубе уже никого не было. На берег сошли и мужчины, и женщины со своими младенцами, примотанными к телу покрывалами, с узлами на голове. Стояла странная тишина, остов и корпус корабля перестали резонировать, машины остановились. Слышалось только непрерывное гудение генератора, двигавшего грузовые стрелы. Через широко открытые люки стал виден трюм, вздымающаяся пыль, освещенная электрическими лампочками.
— May, ты куда?
— Скоро вернусь, любовь моя.
Финтан, томимый дурным предчувствием, смотрел, как она спускается по наружному трапу, а вслед за нею гнусный Джеральд Симпсон.
— Идем! Прогуляемся по дамбе, посмотрим город.
Финтан не хотел. У него сжималось горло, он сам не понимал почему. Быть может, потому, что однажды так оно и случится, придется спуститься по трапу, войти в город, а там будет ждать тот человек и скажет: «Я Джеффри Аллен, я твой отец. Пойдем со мной в Оничу». А еще, когда он смотрел на светлый силуэт May, ее белое платье надувалось от ветра, как парус. Подав руку англичанину, она слушала его разглагольствования об Африке, о чернокожих, о джунглях. Это было невыносимо. Тогда Финтан закрылся в каюте без иллюминатора, зажег ночник и начал писать историю в тонкой тетрадке для рисования жирным карандашом. Сначала вывел заглавие печатными буквами: ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.
Потом приступил к самой истории: ЭСТЕР. ЭСТЕР ПРИПЛЫЛА В АФРИКУ В 1948 ГОДУ. ОНА СПРЫГИВАЕТ НА ПРИЧАЛ И ИДЕТ В ЛЕС.
Это было хорошо — писать историю, закрывшись в каюте, среди полной тишины, при свете ночника, чувствуя солнечный жар, исходящий от неподвижного корпуса корабля.
КОРАБЛЬ НАЗЫВАЕТСЯ НИГЕР. ОН ПОДНИМАЕТСЯ ПО РЕКЕ МНОГО ДНЕЙ.
Финтан чувствовал жжение солнца на своем лбу, как когда-то давно, в Сен-Мартене. Боль в точке между глаз. Бабушка Аурелия говорила, что там третий глаз, чтобы читать будущее. Всё это было таким далеким, таким давним. Словно никогда и не существовало. Эстер идет через лес, полный опасностей, ее подстерегают леопарды и крокодилы. ОНА ПРИХОДИТ В ОНИЧУ. ТАМ УЖЕ ГОТОВ БОЛЬШОЙ ДОМ, С ОБЕДОМ И ГАМАКОМ. ЭСТЕР ЗАЖИГАЕТ ОГОНЬ, ЧТОБЫ ПРОГНАТЬ ДИКИХ ЗВЕРЕЙ. Время было ожогом, который двигался по лбу Финтана, как когда-то летнее солнце, поднимаясь высоко-высоко над долиной Стуры. У времени был горький вкус хинина, едкий запах арахиса. Время было холодным и сырым, как застенки каторжников на острове Горэ. ЭСТЕР СМОТРИТ НА ГРОЗЫ НАД ЛЕСОМ. КАКОЙ-ТО НЕГР ПРИНЕС КОШКУ. I AM HUNGRY
[10]
, ГОВОРИТ ЭСТЕР. ТОГДА ВОТ ТЕБЕ КОШКА. ЧТОБЫ ЕСТЬ? НЕТ, ДЛЯ ДРУЖБЫ. Пришедшая ночь остудила солнечный ожог на лбу Финтана. Он услышал голос May в коридоре, резкий выговор Джеральда Симпсона. Снаружи было прохладно. Электрические вспышки беззвучно чертили зигзаги по небу.
На палубе первого класса стоял м-р Хейлингс, голый по пояс, в шортах цвета хаки. Курил, глядя на работу грузовых стрел.
— Что ты тут делаешь, Junge?
[11]
Маму потерял?
Он схватил мальчика за голову. Мощные руки стиснули Финтану виски и тихонько приподняли его, так что ноги оторвались от палубы. Увидев это, May вскрикнула:
— Нет! Вы же мне малыша покалечите!
Помощник капитана засмеялся и стал раскачивать Финтана, держа за голову.
— Это им только на пользу, мадам, растут лучше!
Финтан вывернулся. С тех пор, завидев м-ра Хейлингса, оставался на расстоянии.
— Смотри, вон там канал Порто-Ново. В первый раз я им проходил совсем молодой. Мы тогда крушение потерпели. — М-р Хейлингс показывал на горизонт, на острова, затерянные в ночи. — Наш капитан выпил, понимаешь, и посадил судно на песчаную отмель, поперек, из-за отлива. Наша посудина перегородила канал, и никто больше не мог пройти в Порто-Ново! Вот была потеха!
В тот вечер на «Сурабае» был большой праздник. Отмечали день рождения Розалинды, жены одного английского офицера. Капитан всё подготовил. May была очень возбуждена. «Представляешь, Финтан, танцы! В салоне первого класса будет музыка, все могут прийти». Ее глаза блестели. У нее был вид школьницы. Она долго подбирала платье, жакет, туфли. Напудрилась, накрасила губы, долго расчесывала свои красивые волосы.
После шести часов стемнело. Голландские матросы развесили гирлянды лампочек. «Сурабая» стала похожа на большой торт. Ужина в этот вечер не было. В большом красном салоне первого класса кресла отодвинули к стенам, длинный стол накрыли белыми скатертями. На стол поставили букеты красных цветов, корзины с фруктами, бутылки, подносы с закусками, украсили салон бумажными гирляндами, а в углу гудел, как самолет, большой вентилятор.
Финтан остался в каюте, сидел на койке со своей тетрадкой при свете ночника.
— Что ты там делаешь? — спросила May.
Она подошла, чтобы прочитать написанное, но Финтан закрыл тетрадку.
— Так, ничего, уроки.
Теперь боль во лбу утихла. Воздух был тих и легок. Волны поднимали и опускали судно у пирса. Африка была так далеко. Затерялась где-то в ночи, за пирсом, среди всех этих фарватеров и островов, затонула в начавшемся приливе. Вокруг корабля тихо струилась речная вода. За May зашел г-н Хейлингс. Он был в красивой белой форме с галунами и в фуражке, слишком маленькой для его великанской головы.
«Видишь, Junge, — он всегда называл Финтана так, на своем языке, — мы уже в объятиях великой реки Нигер, это ее вода тут течет. Воды в реке Нигер столько, что она опресняет море, а когда далеко-далеко, в пустыне рядом с Гао, идет дождь, море здесь становится красным, а на пляжи выбрасывает стволы деревьев и даже утонувших животных».
Финтан смотрел на черную воду вокруг «Сурабаи», словно и в самом деле видел проплывающие туши.
Когда начался праздник, May увлекла Финтана в большой салон первого класса, залитый светом гирлянд и ламп. На столах стояли букеты, с железных потолочных балок свисали фрукты. Английские офицеры в белом окружали голландского капитана, толстого бородача с багровым лицом. Несмотря на вентилятор, крутившийся в полную мощь, было очень жарко, наверняка из-за всех этих электрических лампочек. Лица лоснились от пота. На женщинах были легкие платья с декольте, они обмахивались испанскими веерами, купленными в Дакаре, или меню.
Возле украшенного цветами стола стоял полковник Меткаф со своей женой Розалиндой и почетные гости, неестественно прямые в своих торжественных одеяниях. Голландские стюарды подавали шампанское, фруктовые соки. May отвела Финтана к буфету. Казалась перевозбужденной, почти встревоженной.
— Идем, дорогой, поешь.
— Я не голоден, May.
— Нет, ты непременно должен что-нибудь попробовать.
