Когда Димка вылетел за шлагбаум, я еще только выезжал из лабиринта брошенных автомобилей.
Мне удалось догнать «Мазду» минут через двадцать. И что это были за минуты! Мы неслись уже проверенной дорогой, но как же она изменилась! Зомби словно ждали этого часа, чтобы дружно выйти на улицы. Их становилось все больше: они лезли из дверей, вываливались из окон, падали с балконов; они выползали из подвалов, выбирались из магазинчиков, выходили из ресторанов. Я видел толпу зомби, прорвавшуюся сквозь ворота швейной фабрики – они будто на демонстрацию собрались, не хватало только флагов и транспарантов. Я видел запруженную монстрами театральную площадь – их были здесь тысячи, и они все лезли в центр, карабкались друг на друга, тянулись, рвались к бассейну фонтана, в котором, как мне показалось, кто-то держал безнадежную оборону: мне чудились выстрелы и мерещились крики.
В конце концов мы нашли укромное место на задворках художественного музея, въехали на тихую одичавшую аллею, где за голыми тополями и липами в кустах шиповника и акации прятались Ленин, Дзержинский, Фрунзе и еще какие-то революционеры с побитыми каменными лицами.
– При Сталине такого не было, – сказал Димка и нервно хихикнул, закуривая. Он был единственным, кто решился выйти из машины. Я даже дверь не стал открывать, лишь опустил стекло.
– Думаю, теперь всем понятно, что поездки за родителями и прочими родственниками отменяются? – спросил Димка, мрачно глядя на расколотый бюст Ильича. – Мы просто где-нибудь завязнем, если не сразу, то на обратном пути.
– Что ты предлагаешь? – спросил я, понимая, что он прав, но не уверенный, что это понимает Оля.
– Надо вернуться на стоянку. И хорошо бы заглянуть по пути в мой район. Если представится возможность, я бы попробовал подняться в квартиру. У меня там осталось много чего полезного.
– Надо ехать ко мне, – опасливо приоткрыв дверь, сказал Минтай.
– Возможно, эти твари узнают друг друга по запаху, – не обращая на него внимания, продолжал рассуждать Димка. – Мы можем увешаться их потрохами и пройти сквозь толпу, а они нас не тронут, думая, что мы тоже зомби.
– Ты видел это в кино? – догадался я.
– В сериале, – кивнул Димка.
– Я пас. Экспериментируй сам, если хочешь.
– Надо ехать ко мне, – повторил Минтай.
В кустах завозилось что-то. Димка резко повернулся, выронил сигарету, схватился за открытую дверь. И выдохнул, чуть расслабившись: из-за опрокинутого безымянного памятника выбрался грязный мокрый доберман. Он посмотрел на нас грустными глазами и, зевнув, сел против наших машин.
– После этого «Тополя» нервы ни к черту стали, – пожаловался Димка, косясь в сторону пса. – Кстати, ты обратил внимание, что там были другие зомби?
– В смысле?
– Они отличались от тех, что мы встретили в первый день. У них даже коконы немного другие.
– Я не заметил.
– Да послушайте вы меня! – завопил Минтай. – Я дело предлагаю, а вы носы воротите! Или вам оружие больше не нужно? Так и скажите тогда, и я заткнусь в тряпочку.
– Какое оружие? – Димка аж подпрыгнул.
– Обычное, – чуть спокойнее ответил Минтай. – Огнестрельное. Говорю же: ко мне надо ехать. У меня отдельный дом. Глухой забор из профнастила. Еды минимум на неделю. Дизельный генератор. Колодец. Камин. Дрова.
– Нет-нет. – Димка затряс головой. – Что ты говорил про оружие?
– В моем доме оружия нет, но оно есть у соседа. Он охотник. Подполковник в отставке. Полжизни провел в Сибири. У него три сейфа со всякими ружьями. Может, еще что-то есть. Наверняка!
– Ты-то откуда знаешь?
– А он приятель мой. Мы в баню вместе ходим, паримся. Он неделю назад улетел на Байкал, а мне оставил ключи, чтобы я собак его кормил и цветы поливал.
– И ты молчал!
– Я не молчал! Я говорил, что ко мне надо. А вы свое заладили.
– Надо было сразу объяснить.
– Да я и сам про те ружья только в «Тополе» вспомнил, – покаялся Минтай.
Димку залихорадило – он вечно такой становился, когда что-то ему в голову крепко втемяшивалось: глаза блестят, руки суетными делаются, губы сохнут. Спорить с ним таким бесполезно – это я еще по университетским временам помнил. Да, в общем-то, и спорить было не о чем. Мне все равно было, куда ехать – разве только мелькнула одна мыслишка, когда Минтай о дровах и колодце упомянул. А девчонки, как разглядели, что на улицах творится, совсем притихли, только на нас и полагаясь: сказали бы мы, что на Северный полюс поедем, они бы и этому не воспротивились.
Так что дело было решенное – мы ехали к Минтаю домой.
Обсуждение деталей много времени не заняло. Да и не оставалось у нас лишнего времени – в зарешеченном музейном окне на втором этаже колыхалась портьера, к прутьям кованой изгороди приник поднявшийся из овражка зомби, а в конце аллеи громыхали и лязгали некрашеные ворота с гнилыми петлями.
Димка забрал к себе Минтая, чтобы тот показывал дорогу. Катя, понятное дело, хахаля своего не оставила. А вот Оля, несмотря на явное недовольство Димки, вместе с Таней перебралась в мою машину.
– Шарик, ты с нами? – спросила Оля у добермана. Тот зевнул – будто ухмыльнулся.
Пес проводил нас до конца аллеи – я следил за ним в зеркало. А потом он куда-то исчез. И мы выехали на проспект.
* * *
Я не стану в очередной раз описывать, как мы ехали через город. Я не вижу смысла упоминать названия улиц и площадей. Я не хочу писать про тех несчастных людей, что встретились нам по дороге – мы видели две небольшие группы, и мы уже ничем не могли им помочь.
Имеет смысл, наверное, только отметить, что путь наш был извилист и полон препятствий. Мы словно в центре какого-то жуткого карнавала оказались, в самой его гуще. Я шесть раз думал, что нам не выбраться из подступающих толп и глухих заторов. Мы бамперами сдвигали брошенные машины, лишь бы пролезть еще на несколько метров вперед и, возможно, окончательно застрять. Моя «десятка» глохла, и я, поворачивая ключ, был уверен, что больше она не заведется. Пути назад не было – за нами следовали целые орды голодных тварей. Зомби и чудовища, которым мы еще не дали названия, окружали нас, колотили по крышам наших автомобилей, царапали двери, скалились в окна и лезли на капот. Мы чувствовали себя консервами в жестяных банках, крышки которых уже пробил нож.
Но даже тогда я оборачивался к своим пассажиркам и улыбался им.
– Сейчас выберемся, – говорил я, уверенный, что это последние мои слова. – Еще немного – и прорвемся.
Я врал. Обманывал.
Но вдруг оказывалось, что я говорил правду.
И так было шесть раз.
А потом мы как-то выползли на совершенно разбитую окружную дорогу, по которой лет десять, кроме заблудившихся дальнобоев, никто не ездил, и понеслись на запад, испытывая машины на прочность и отрываясь от преследователей. Две длиннолапые твари, которых мы позже назвали мангусами, упорно не хотели нас отпускать, но в конце концов отстали и они.
