Между тем в парке Петровско-Разумовского происходят нелегальные рабочие собрания, упражняется в стрельбе боевая дружина печатников Городского района. После разгрома Декабрьского вооруженного восстания в институте вновь проводится повальный обыск. И тем не менее в декабре 1906 года здесь открывается заседание III Областной партийной конференции Московского комитета РСДРП. «Бунтарский дух своеволия и независимости», как определяет его один из документов полицейского сыска, в Петровско-Разумовском неизменно продолжал жить.
К этому времени былая усадьба значительно меняет свой облик. От XVIII века сохраняются (вплоть до наших дней) два флигеля, белокаменный грот и парк с прудами, главный же дом усадьбы перестраивается по проекту Николая Леонтьевича Бенуа.
Выпускник Петербургской академии художеств, Н. Л. Бенуа свою первую профессиональную практику проходит в 1836–1840 годах под руководством К. А. Тона, после чего уезжает на шесть лет пенсионером академии за границу. В 1847 году он получает звание академика и зачисляется на службу в Кабинет его императорского величества. Его работы получают полное одобрение двора, так что молодой архитектор строит одни за другими придворные конюшни, госпиталь, кавалерские корпуса и вокзал в Петергофе, выдержанные в так называемом псевдоготическом стиле, станции Стрельна, Сергиево, Красное Село, римско-католическую церковь в Петербурге, а также летний театр в Павловске, театр в Хельсинках, многочисленные доходные дома. Обращение архитектора к Москве было вызвано первоначальной идеей приобретения Петровско-Разумовского в собственность Дворцового ведомства. Дворец Разумовских также приобретает черты псевдоготики, которая особенно удавалась Н. Л. Бенуа и пользовалась успехом у заказчиков.
Продолжая литературную летопись Петровско-Разумовского, нельзя не обратиться к биографии В. Г. Короленко. «Мне шел двадцатый год, — вспоминает писатель, — я был студентом Петровской академии и чувствовал себя совершенно счастливым… Казалось, нам предстоит что-то необыкновенное». Слова из повести «С двух сторон», по сути, были словами автобиографии Короленко. Именно здесь произошел поворот в его жизни, который определил все его последующее творчество. Участие Короленко во вручении директору академии протеста от лица студентов послужило причиной его высылки в 1878 году в Вологодскую губернию, а оттуда в Кронштадт, к семье.
Так случилось, что с домом этого директора, Ф. Н. Королева, связан приезд в Петровско-Разумовское Н. А. Некрасова. Дочь Королева пробовала свои силы на литературном поприще под псевдонимом Нелидовой и обратилась в письме за советом к Некрасову. Заинтересовавшийся начинающей писательницей поэт не отказал ей в помощи, а оказавшись весной 1875 года в Москве, взял на себя труд навестить ее для личного разговора, проделав путь в десять верст от города.
«В самом деле, — вспоминала со временем Л. Нелидова, — знаменитый писатель, занятой человек, где-то даже и не в Москве, а под Москвой приезжает в Петровскую академию за десять верст, тратит время на знакомство с никому не известной, едва начинающей писательницей. Ранее того он дает себе труд прочитать детскую книжечку, дает совет по поводу нее, участливо расспрашивает план будущих работ».
И совершенно неожиданный эпизод, единственный в своем роде, который позволяет представить, каким рисовалось поэту будущее в архитектуре. Увидев на столе понравившийся ему букет, Некрасов сказал: «Вот если бы построен был алюминиевый дворец, в него бы этот букет. И назначить заведующим художественным отделом того, кто его составил. У нас в Петербурге нет таких цветов». Ни в одном из популярных изданий, описывающих пребывание Н. А. Некрасова в старой столице, нет ни упоминания об этом эпизоде, ни самого факта пребывания, пусть недолгого, поэта в Москве, на пути в Карабиху, за год до смерти.
В директорском доме нередким гостем был и Л. Н. Толстой. Дочь директора академии К. А. Рачинского Мария вышла замуж за сына писателя, Сергея Львовича, и Толстой навещал их, то приезжая из Хамовников, то проделывая ту же дорогу пешком. Упоминания о Петровско-Разумовском мелькали в дневниковых записях, как, например, 15 марта 1884 года: «Поехал верхом в Петровскую академию. Иванюкова уезжала. Я поговорил немного и остался с женой Янжула. Хорошая беседа о необходимости труда для детей. Приехал поздно».
Необычайным было и отношение к великому писателю со стороны «петровцев». В день похорон Толстого они не пошли на занятия. Позднее собирались принять участие в большой студенческой демонстрации в память писателя 14 ноября 1910 года. Чтобы помешать очередному проявлению бунтарских настроений молодежи, руководство академии добилось того, что был отцеплен паровоз от ждавшего отправления в Москву состава. В результате возникших волнений многие студенты были исключены, арестованы и высланы из Москвы.
У тайного сыска не существовало никаких иллюзий по поводу «петровцев». Еще в 1889 году товарищ министра внутренних дел сообщал: «В министерстве внутренних дел получены сведения, что на благодарственном молебне, отслуженном в церкви Петровской сельскохозяйственной академии по поводу избавления Августейшей семьи от угрожавшей опасности 17 октября минувшего года, присутствовало из всего наличного числа студентов лишь шесть человек (академия имела в это время около трехсот учащихся. — Н. М.), причем студенческий хор, всегда поющий в церкви, отказался на этот случай петь. Между тем через день, в церкви Святого Дмитрия Солунского, на панихиду по умершему в Саратове писателю Николаю Чернышевскому собралось до ста студентов академии». Цифры говорили сами за себя.
Петровско-Разумовское связано также и с именем А. П. Чехова. Писатель сочувствует волнениям, которые здесь возникают. 9 марта 1890 года он пишет А. С. Суворину: «У нас грандиозные студенческие беспорядки. Началось с Петровской академии… Из академии перешло в университет…» И вместе с тем Петровско-Разумовское входит в его личную жизнь, отношения с О. Л. Книппер-Чеховой. Уже супругами приезжают они в эти места, причем один из приездов оказывается неудачным из-за излишней восторженности «петровцев». В 1901 году студенты увидели ехавших в Петровско-Разумовское Чеховых и решили преподнести писателю огромный букет сирени. Букет был составлен, Антона Павловича в парке удалось найти, но за занятием, которое одинаково смутило обе стороны: Чехов и Ольга Леонардовна гонялись за бабочками. Смущенный писатель бросился вон из парка, его восторженные почитатели так и не решились передать ему цветы. А ведь приезд сюда был давней мечтой писателя. «Когда приеду, пойдем опять в Петровско-Разумовское? — пишет он из Ялты жене. — Только так, чтобы на целый день и чтобы погода была очень хорошая, осенняя…»
Несколькими годами позже студенты Петровской академии присутствовали на Николаевском вокзале, куда было привезено тело писателя. Среди множества москвичей, хотевших отдать последний долг любимому писателю, были студенты-"петровцы", которые «вынесли на руках дубовый с серебряными украшениями гроб и так понесли его; в колеснице не оказалось надобности». Обратил на себя внимание участников траурной церемонии и венок «петровцев» с полной глубокого смысла надписью: «Он жил в сумерках, а думал о том времени, быть может, даже близком, когда жизнь будет такою же светлою и радостною, как тихое весеннее утро».
