Может, проехать завтра в Заиконоспасский монастырь. Новое здание училища — Коллегиума поглядеть. На три житья построили. Да и гробам поклониться. Давно не была…
26 декабря (1685), на другой день Рождественского праздника, в Крестовую палату к патриарху приходили греческих высоких наук учители, греко-иеромонахи Аникий и Софроний с учениками своими и говорили святейшему поздравительные речи. Патриарх пожаловал им по 5 рублей, ученикам их двум человекам по 2 рубля, девяти человекам по рублю. Тогда же говорил поздравительные речи иеромонах Тимофей, учитель школы Печатного двора. Ему дано тоже 5 рублей, его товарищу, Греку 2 рубля; их ученикам, одному — рубль, девяти — по полтине, 46 человекам по 8 алтын 2 деньги. Всего было роздано 55 рублей с полтиною.
— Слыхала, царевна-сестрица, чего в Казани-то приключилося?
— Митрополит новый приехал? Адриан-то наш Чудовский?
— Приехать-то, Марфа Алексеевна, он приехал, да в дурной час. Не успел в город въехать, моровая горячка объявилася. Ну, а людишки, известное дело, поветрие новому митрополиту приписали. Мол, не надобен он Казани, вот мор с собой и привез.
— Темнота, Марфа Алексеевна, ничего не поделаешь. Войско бы призвать надо, аль под рукой стрельцов не оказалося?
— Какие стрельцы, царевна-сестрица! Сама поразмысли, каково пастырю духовному с пик стрелецких начинать. Нет, Адриан похитрее придумал. С молитвой к Господу обратился. Обет дал: кончится горячка, обитель заложит во имя Девяти мучеников Кизических, что при лихорадках всяких помогают.
— Вспомнила! Никак это в Казани лет тридцать назад уже такое поветрие было, полгорода унесло. Оттого они так и напугалися. Известно, пуганая ворона куста боится.
— Так или иначе, только после обета Адрианова горячку будто ветром сдуло. На следующий день не то что на убыль пошла — вовсе прекратилась.
— Угоден был Адриан на том месте Господу.
— Не иначе. Теперь вот в Москву прислал хлопотать, чтобы ему мастера прислали обитель Девятинскую закладывать. А кир-Иоаким вроде бы и не доволен.
— А чего ж ему чужой удаче радоваться. Он и так Адриана отсюда отправил — больно говорить горазд.
— Нам всем митрополит гостинцы прислал. Тебе, Марфушка, два сборника рукописных и образ благословенный. Преосвященный сказал, сам всем раздаст. С поучением. Государыне-правительнице нашей тоже.
— Софья Алексеевна и без его подарков обойдется. Ей, Марьюшка, теперь заморские послы дары приносят. Далеко до них митрополиту Казанскому.
— Нешто плохо это?
— Почему плохо? Хорошо. Теперь имя государыни-правительницы наравне с государями братцами писаться станет.
— Так уж и раньше писалось.
— Писаться-то писалось, да только для грамот местных, что по одному государству Московскому хождение имеют. Это значит жалованные — на чины, на поместья, доклады во все приказы и к воеводам. А теперь и в посольских грамотах так будет.
— Хорошо-то как, Господи! Веришь, Марфушка сестрица, я все боялася, а ну как Софью Алексеевну прогонят — девка же она все-таки. А теперь вот в честь какую вошла. Сегодня, гляжу, разубралась послов свейских принимать. Батюшки-светы, чисто царевна из сказки. Венец на ней низан жемчугом и с запоны. Шубка оксамитная золотная соболья. Соболями опушена, а подле соболей кружевом большим обложено. Рученькой белой повела — алмазы да каменья драгоценные, что твоя радуга, в перстнях сверкают. Сестрицы родной не узнаешь. Будет у престола братцев-государей стоять, послы только на нее глядеть станут, глаз не оторвут!
— Зачем это ей у братниного престола стоять. Софья Алексеевна теперь при приемах посольских Петра да Ивана Алексеевичей присутствовать будет, чтоб все по чину было. А потом послы к государыне-правительнице отдельно приходить представляться будут. Тут уж Софья Алексеевна все, какие надо, речи скажет, о здоровье семейства королевского осведомится, каждому отдельное пожелание передаст.
— Слыхала я, сестрица Марфушка, от толмача, зело дивился, как порядок государыня-правительница блюдет. Так и поведал, не во всех дворах королевских иноземных так бывает.
— Какой толмач-то?
— Свейский, Марфушка, свейский.
— А то с послами польскими Софье Алексеевне толмачи не потребны. Лучше всякого толмача сама на ихнем языке говорит. Надо — не то что рацею, вирши сложит. С папским посланником и вовсе по-латыни изъяснялась.
— Великого ума наша государыня.
— А кто ж спорит.
21 апреля (1686), на день памяти священномученика Иануария епископа и с ним мучеников Прокула, Соссия и Фавста дьяконов, Дисидерия чтеца, Евтихия и Акутиона, Россией заключен Вечный мир с Польшей.
[124]
— Поздравляю тебя, великая государыня, с великой же победою. Скончать войну польскую — это ли не радость!
— Да не просто скончать, а с выгодою преогромною, Васенька, друг ты мой сердешный. Все ты! Все твоими стараниями. Ну, что бы я без тебя, соколика моего, делала? Кажись, и на царствование бы не посягнула.
— Не говори так, государыня, не говори! Престол у тебя отеческий, всеми правами человеческими и Божескими тебе принадлежащий. А коли твой князь тебе чем и помог, то это ему счастье привалило, а не его повелительнице.
— Пусть по твоему, Васенька, будет: вместе добивалися, вместе и добилися. Вечный мир!
— Тут тебя, государыня, огорчить должен. Сама знаешь, вечного ничего, акромя Господа Бога и неизреченной милости Его, человеку не дано.
— Все равно такой мир дольше продержится, чем, скажем, Андрусовский. Без малого двадцать лет назад подписали, а сколько за это время воевали. Да и выгода от него невелика была.
— Невелика, ничего не скажешь. Зато теперь, государыня, Киев на веки вечные к русской державе отходит. Смоленск тоже.
— А по мне вся Левобережная Малороссия куда важнее. И как только ляхи на такой урон для себя пошли!
— Да что им делать было. От турок еле отбиваются. Уже давно силенок-то не хватает. Ценой Вечного мира от Московского государства помощи добились: обещание мы им дали с Турцией воевать.
— И чего, казалось бы, нашей руки искать, когда вместе с немецкой империей и Венецией супротив турок воюют.
— Далековато те союзнички-то, а Московское государство бок о бок лежит. Дай приказ, и войска русские тут как тут.
— Слушай, Васенька, может, ляхам на помощь потешных петровских послать? Чего робята хлеб царский впустую едят да землю под Преображенским вытаптывают. Кстати бы и спесь лишний раз с царицы Натальи Кирилловны сбили, чтобы с сыночком своим ненаглядным не носилась.
