— Шлем-невидимка, — выдохнул Гроувер.
— Точно, — кивнул Арес. — И при чем тут я? Аид возненавидит обоих — Зевса и Посейдона, потому что не знает, у кого из них шлем. Очень скоро нас ожидает знатное трехстороннее побоище.
— Но вы же одна семья! — протестующе воскликнула Аннабет.
— Самая хорошая война, — пожал плечами Арес, — всегда самая кровавая. Люблю повторять: нет ничего лучше, чем смотреть, как дерутся родственники.
— Ты дал мне рюкзак в Денвере, — сказал я. — Жезл повелителя был там все это время?
— И да, и нет. Возможно, это слишком сложно для твоего смертного умишки, но рюкзак — это слегка видоизмененный футляр для жезла. Жезл связан с ножнами примерно так, как твой меч с тобой, парниша. Он ведь всегда оказывается у тебя в кармане?
Я не понимал, откуда Арес узнал про это, но предполагал, что бог войны должен знать все об оружии.
— Так или иначе, — продолжал Арес, — я тут немного баловался волшебством, так что жезл должен был вернуться в ножны, как только ты попадешь в царство мертвых. Ты стоишь совсем рядом с Аидом и тут… Бинго, получите и распишитесь! А если б ты погиб по пути — невелика потеря. Оружие было бы по-прежнему у меня.
— Но почему просто не оставить жезл повелителя себе? — спросил я. — Зачем посылать его Аиду?
Челюсть Ареса дернулась. Мне вдруг показалось, что он прислушивается к какому-то другому, внутреннему голосу.
— Почему я не… о да… с таким мощным оружием…
Он пребывал в трансе секунду… другую…
Мы с Аннабет тревожно переглянулись.
— Ну… мне не хотелось неприятностей. — Лицо Ареса просветлело. — Лучше было поймать тебя с поличным.
— Ты лжешь, — оборвал я. — Отправить жезл Аиду не твоя мысль.
— Конечно моя!
Из-под очков Ареса поднялся дым, словно они притягивали огонь, как линза.
— Приказ о краже отдал не ты, — настаивал я. — Кто-то другой послал героя украсть оба предмета. Потом, когда Зевс поручил тебе выследить его, ты поймал вора. Но не сдал его Зевсу. Кто-то убедил тебя отпустить его. Ты держал предметы при себе, ожидая, что другой герой придет и доставит их по назначению. Голос из ямы вертит тобой как хочет.
— Я — бог войны! Никто не смеет мне приказывать! И мне не снятся разные сны!
— Кто-нибудь тут говорил про сны? — поинтересовался я.
— Давай-ка вернемся к более насущным делам, приятель. — Арес кипел от возмущения, но старался скрыть это, напустив на себя угрюмый вид. — Ты жив. Я не могу допустить, чтобы ты вернул жезл на Олимп. Ты можешь заговорить зубы этим тупоголовым кретинам. Поэтому мне придется тебя убить. Извини, ничего личного.
Бог войны щелкнул пальцами. Песок разлетелся у него из-под ног, и из-под земли вырвался кабан даже больше и уродливее, чем тот, голова которого висела над дверью домика номер семь в Лагере полукровок. Зверь рыл песок, свирепо глядя на меня крохотными глазками, опустив острые как бритва бивни и ожидая приказа убить меня.
— Сразись со мной сам, Арес. — Я отступил в полосу прибоя.
Он расхохотался, но в смехе его я различил легкую примесь… беспокойства.
— У тебя только один талант — убегать. Сбежал от Химеры. Сбежал из царства мертвых. Чего-то тебе явно не хватает.
— Что, трусишь?
— Сопли утри, пацан! — Темные очки бога войны стали понемногу плавиться от жара его глаз. — Правило гласит: никакого прямого вмешательства. Облом, парень. Ты не в моей весовой категории.
— Беги, Перси, — предупредила Аннабет.
Огромный кабан ринулся на меня.
Ну, я же был просто создан убегать от чудищ, посланных Аидом или Аресом, — от всех.
Как только вепрь бросился на меня, я отступил в сторону и снял колпачок с ручки. В моих руках оказался Анаклузмос. Я резко взмахнул им. Отрубленный правый бивень кабана упал к моим ногам, в то время как животное, утратив ориентацию, кинулось в море.
— Волна! — крикнул я.
И тут же неизвестно откуда в море возникла гигантская волна, которая спеленала вепря, словно одеялом. Тварь завизжала от ужаса. И исчезла, море поглотило ее.
Я обернулся к Аресу.
— Ну что, будешь драться? — спросил я. — Или предпочтешь выпустить на меня других своих поросят?
— Ну, гляди, парень. — Арес побагровел от ярости. — Я мог бы превратить тебя…
— В таракана, — подсказал я. — Или в ленточного червя. Не сомневаюсь. Это спасло бы твою божественную шкуру, чтобы тебя не высекли, да?
Языки пламени плясали поверх очков бога войны.
— Ну, держись. Действительно, нарываешься на то, чтоб мокрого места от тебя не осталось?
— Если я проиграю, можешь превратить меня в кого угодно. Можешь взять жезл. Если же выиграю я, шлем и жезл будут моими и тебе придется убраться отсюда.
Арес злобно усмехнулся.
Он снял лежавшую у него на плече биту.
— Как тебе больше нравится, чтобы тебя уделали: в классическом стиле или в современном?
Я указал ему на свой меч.
— Отлично, покойничек! Будет тебе классика.
Бейсбольная бита в руках Ареса мигом превратилась в огромный двуручный меч. Эфес заменял большой серебряный череп, державший в зубах рубин.
— Перси. — Голос Аннабет дрогнул. — Не надо. Он все-таки бог.
— Он трус, — ответил я ей.
Аннабет проглотила комок в горле.
— Надень по крайней мере это. И удачи. — Она сняла ожерелье с бусинами и кольцом отца и повесила его мне на шею. — Мир, — провозгласила Аннабет. — Отныне Афина и Посейдон вместе.
Я почувствовал легкий жар прилившей к щекам крови, но изобразил улыбку.
— Спасибо.
— И это тоже возьми, — сказал Гроувер. Он дал мне расплющенную жестяную банку, которую, вероятно, хранил в кармане тысячи миль. — Сатиры — за тебя.
— Гроувер… Даже не знаю, как благодарить.
Он легонько хлопнул меня по плечу. Я сунул банку в задний карман.
— Ну что, попрощался? — Арес двинулся на меня, полы его черного кожаного плаща волочились по песку, меч ярко, подобно огню, блестел в лучах восходящего солнца. — Я сражаюсь уже целую вечность, парень. Моя сила безгранична, и я не могу умереть. Ну, что?
«Комплекс неполноценности», — подумал я, но промолчал.
Я стоял в волнах прибоя, чуть попятившись и зайдя в воду до лодыжек. И вспомнил, что когда-то сказала Аннабет в денверском ресторане: «Арес силен. Но это все, что у него есть. Иной раз силе приходится поклониться мудрости».
Бог войны нанес рубящий удар сверху вниз, метя мне в голову, но меня уже не было на прежнем месте.
