Сердце тяжело забилось у меня в груди. Хирон почему-то пытался разозлить меня, но я решил не поддаваться.
— Мне бы понравилось, — ответил я. — Вот только я не верю в богов.
— Ох, уж лучше поверь, — пробормотал мистер Д., — пока один из них не испепелил тебя.
— П-по-жа-луй-ста, сэр, — заикаясь, сказал Гроувер. — Просто он недавно потерял мать и теперь в шоке.
— Этого только не хватало, — проворчал мистер Д., разыгрывая карту. — Мало мне того, что приходится заниматься этой жалкой работой, так еще надо возиться с мальчишками, которые даже не верят!
Он махнул рукой, и на столе появился кубок, словно солнечный свет, опустившись на мгновение, соткал стекло из прядей воздуха. Кубок сам собой наполнился красным вином.
У меня челюсть отвисла, но Хирон как будто бы ничего и не заметил.
— Мистер Д., — предупредил он, — подумайте о диете.
Мистер Д. с притворным удивлением посмотрел на вино.
— Боже. — Он уставился на небеса и возопил. — Старая привычка! Прости!
И снова послышался гром.
Мистер Д. опять взмахнул рукой, и вместо кубка на столе появилась новая банка с диетической колой. Мистер Д. горестно вздохнул, открыл банку и вернулся к игре.
Хирон подмигнул мне.
— Как-то мистер Д. оскорбил своего отца, заведя шуры-муры с лесной нимфой, которая отличалась крайней распущенностью.
— Лесной нимфой, — тупо повторил я, уставясь на банку с колой так, словно она попала сюда из космоса.
— Да, — признался мистер Д. — Отец любит наказывать меня. На первый раз он объявил «сухой закон». Ужасно! Жуткие десять лет! Во второй раз… ну, она действительно была хорошенькая, и я не мог устоять… во второй раз он послал меня сюда. На Холм полукровок. В летний лагерь для таких мальчишек, как ты. «Покажи хороший пример, — сказал он мне. — Поработай с молодежью вместо того, чтобы оказывать на нее пагубное влияние». Ха! Какая несправедливость.
У мистера Д. вдруг сделался обиженный вид, как у шестилетнего ребенка.
— Значит… — запинаясь, произнес я, — ваш отец…
— Di immortales,
[4]
Хирон, — вздохнул мистер Д., — я думал, ты обучил этого мальчика основам. Разумеется, мой отец — Зевс.
Я пробежал все известные мне имена на «Д» из греческой мифологии. Вино. Тигровая рубашка. Сатиры, которые, казалось, все работают здесь. Раболепие Гроувера, словно мистер Д. был его хозяином.
— Вы Дионис, — выдохнул я. — Бог вина.
Мистер Д. выпучил глаза.
— Что они говорят сегодня, Гроувер? Когда пьют? Неужели даже дети говорят: «Хорошо пошла»?!
— Д-да, мистер Д.
— Тогда «хорошо пошла», Перси Джексон. А может, ты решил, что я Афродита?
— Так вы — бог?
— Да, дитя мое.
— Бог… Вы…
Он в упор посмотрел на меня, и я заметил пурпурный отблеск в его глазах, наводящий на мысль, что этот капризный маленький толстяк показывал мне только крохотную частицу своей подлинной природы. Передо мной предстали видения, в которых винная лоза душила тех, кто не верил в божество винопития, и обезумевшие от вина воины, жаждавшие битв, и матросы, пронзительно вопившие, видя, как их руки превращаются в плавники, а лица удлиняются наподобие дельфиньих морд. Я понял, что, если буду и дальше злить его, мистер Д. учинит надо мной что-нибудь пострашнее. Скажем, заразит мой мозг болезнью, из-за которой остаток жизни мне придется провести в смирительной рубашке в одиночной палате, обитой войлоком.
— Хочешь проверить меня, дитя мое? — спокойно спросил он.
— Нет. Нет, сэр.
Огонь в его глазах погас. Мистер Д. вернулся к картам.
— Полагаю, я выиграл.
— Не совсем, мистер Д., — возразил Хирон. Он выложил перед собой «стрит», подсчитал очки и сказал: — Игра моя.
Я решил, что мистер Д. уничтожит Хирона прямо на месте, в инвалидной коляске, но тот просто засопел, как будто привык проигрывать латинисту. Он встал, Гроувер тоже поднялся.
— Что-то я устал, — объявил мистер Д. — Надо бы вздремнуть перед вечерней спевкой. Но сначала, Гроувер, нам надо потолковать еще разок о твоем, мягко говоря, неудовлетворительном выполнении задания.
— Д-да, сэр. — Лицо Гроувера покрылось капельками пота.
— Домик номер одиннадцать, Перси Джексон, — обернулся ко мне мистер Д. — И следите за своими манерами.
Он проследовал в дом. Гроувер поплелся за ним — на него было жалко смотреть.
— С Гроувером все будет в порядке? — спросил я Хирона.
Хирон кивнул, хотя вид у него был несколько встревоженный.
— Старина Дионис на самом деле не сумасшедший. Просто ему опротивела эта работа. Его «опустили», как, наверное, сказал бы ты, и он не может дожидаться еще век, пока ему будет разрешено вернуться на Олимп.
— Гора Олимп, — пробормотал я. — Вы ведь говорили мне, что такое место есть на самом деле?
— Да, в Греции есть гора Олимп. И там место обитания богов, точка, в которой сходятся их силы, действительно существовавшие на горе Олимп. Гора продолжает называться Олимпом из уважения к старине, но чертог перемещается, Перси, так же как перемещаются и боги.
— Вы имеете в виду, что греческие боги здесь? В… Америке?
— Ну конечно. Боги перемещаются вместе с сердцем западного мира.
— С чем?
— Не тормози, Перси. С тем, что вы называете «западной цивилизацией». Ты думаешь, это абстрактное понятие? Нет, это живая сила. Коллективное сознание, которое ярко пылает на протяжении тысяч лет. Боги — часть этого. Можно даже сказать, что они — его источник или, по крайней мере, так тесно связаны с ним, что не могут стереться из памяти, пока не будет уничтожена вся западная цивилизация. Огонь зажегся в Греции. Затем, как тебе известно, поскольку ты слушал мой курс, сердце огня переместилось в Рим, а вслед за ним и боги. О, возможно, им и давали другие имена — так, Зевса назвали Юпитером, Афродиту Венерой и так далее, — но могущество, как и сами боги, оставалось неизменным.
— А потом они умерли.
— Умерли? Нет. Разве Запад умер? Боги просто на время перемещались в Германию, Францию, Испанию. Там, где пламя пылало ярче всего, — там были и боги. Несколько столетий они провели в Англии. Тебе нужно всего лишь взглянуть на архитектуру. Люди не забывают богов. В каждом месте, где они правили последние три тысячи лет, ты можешь увидеть их на картинах, в мраморе, на порталах главных зданий. И конечно, Перси, сейчас они в Соединенных Штатах. Взгляни на ваш символ — это орел Зевса; взгляни на статую Прометея в Рокфеллеровском центре, на греческие фасады ваших правительственных зданий в Вашингтоне. Назови-ка мне хоть один американский город, где олимпийцы не были бы представлены в самых разнообразных местах. Нравится тебе это или нет — кстати, поверь, многие не были в таком уж восторге от Рима, — сердце огня ныне в Америке. Это великая западная держава. Поэтому и Олимп здесь. И мы тоже.
