— Видел Мусаси? Почему же ты все это время молчал?
Осуги резко отодвинула столик.
— Ты не ошибся! Где он сейчас?
— Спокойно, бабуля! Славный Дзюро не бросает дел на полдороге. Я выследил Мусаси до постоялого двора, где он остановился. В квартале Бакуротё.
— Это ведь совсем близко?
— Я бы не сказал.
— Тебе далеко, а мне близко. Я гоняюсь за ним по всей стране.
Осуги подошла к стенному шкафу и достала фамильный короткий меч.
— Пошли! — коротко бросила она.
— Сейчас?
— Конечно!
— Я удивляюсь такому нетерпению. К чему спешка?
— Я всегда готова к встрече с Мусаси. Если меня убьют, отправьте мое тело семье в Мимасаку.
— Подожди, пока придет хозяин. Поспешим, так вместо похвалы я получу нахлобучку.
— Мусаси может скрыться.
— Не беспокойся, мой человек приглядывает за ним.
— Поручаешься, что Мусаси не исчезнет?
— Я расстарался для тебя, а вместо благодарности слышу одни требования. Ну ладно. Ручаюсь головой. А пока, бабка, сиди спокойно и рисуй свои картинки.
— Где Ядзибэй?
— В Титибу с паломниками. Не знаю, когда он вернется.
— Я не могу ждать.
— Почему в таком случае не позвать Сасаки Кодзиро? На пару и порешите дело.
На другой день Дзюро сообщил Осуги, что Мусаси перебрался в дом полировщика мечей.
— Вот видишь? — торжествующе воскликнула Осуги. — Ему не сидится на месте. Не успеешь глазом моргнуть, как его и след простыл.
За утро Осуги не вывела ни одного иероглифа молитвы.
— У Мусаси нет крыльев, — заверил Дзюро. — Успокойся. Короку сегодня расскажет обо всем Кодзиро.
— Как сегодня? Почему вчера никто не пошел к нему? Где он живет? Сама поговорю с ним.
Старуха начала собираться, но Дзюро неожиданно исчез, и ей пришлось спрашивать дорогу у других шалопаев, слонявшихся по дому. Осуги совсем не знала Эдо, поскольку за два года жизни в нем почти не выходила за ворота дома.
— Кодзиро живет у Ивамы Какубэя.
— Какубэй — вассал Хосокавы, но его собственный дом находится на дороге Таканава.
— На полпути к горе Исараго. Каждый подскажет.
— У Исараго есть второе название — Цукиномисаки.
— Дом приметный, ворота выкрашены в красный цвет. Вокруг таких больше нет.
— Ясно! — нетерпеливо прервала советчиков Осуги. Она обиделась что ее принимают за выжившую из ума старуху. — Найду сама, — продолжала она. — Поосторожнее с огнем, пока меня нет. Не спалите дом в отсутствие хозяина.
Осуги надела соломенные сандалии, проверила пристегнутый к оби короткий меч, взяла посох и вышла.
Не успела старуха уйти, как появился Дзюро.
— О чем она с вами толковала?
— Спрашивала, как пройти к дому Какубэя.
— Вот упрямица! — сокрушался Дзюро. — Эй, Короку!
Тот неохотно отложил в сторону игральные кости и подошел к Дзюро.
— Вчера ты не пошел к Кодзиро, а сегодня смотри как дело повернулось. Старуха сама отправилась к нему.
— Ну и что?
— Хозяин тебе покажет «ну и что».
— Верно. Старуха ему донесет.
— Теперь за нее беспокойся. Старуха, как сухая цикада, угодит под лошадь и рассыплется. Поди за ней и последи, как бы чего не случилось.
Короку убежал, а Дзюро, проклиная нелепость положения, пошел в комнату мужчин. Это было просторное помещение с разбросанным повсюду оружием. На гвоздях по стенам висели кимоно, полотенца, нижнее белье, шапки и прочие вещи подручных хозяина дома. Зеркало в лакированной раме и женское кимоно пестрой расцветки на красной подкладке выглядели здесь нелепо. Их принесли по совету Кодзиро, который таинственно сообщил Ядзибэю, что мужчины, живущие в боевой компании без вещей, которые напоминали бы им о женщинах, становятся строптивыми и затевают драки между собой, растрачивая силы по пустякам.
— Жульничаешь, шулер!
— Это кто шулер! Ну-ка повтори!
В углу сидели картежники. Дзюро бросил на них презрительный взгляд — мелочь, напрасные люди. Дзюро хотел подремать, хотя под крики игроков вряд ли отдохнешь. Он удобно устроился на циновке, поджал ноги и закрыл глаза, но не прошло и минуты, как рядом улегся проигравшийся картежник и начал жаловаться на судьбу. Вскоре к нему присоединились и другие игроки.
— Что это? — спросил один из них, поднимая выпавший из-за пазухи Дзюро листок. — Ведь это сутра! Зачем она понадобилась нашему главному головорезу?
Дзюро приоткрыл глаз.
— Старуха переписывает. Вздумала тысячу копий написать.
— Дай-ка мне! — схватил листок один из завсегдатаев дома. — Почерк четкий и красивый. Читать легко.
— А ты можешь читать?
— Конечно. Пустяковое дело.
— Давай послушаем. Почитай, да нараспев.
— Ты что, шутишь? Это тебе не модная песенка.
— Какая разница! Раньше сутры пели. Буддийские молебны так и проходили. Знаешь мотив гимна?
— Кто же читает сутры под гимн?
— Валяй на любой.
— Почитай лучше ты, Дзюро.
Дзюро не вставая начал нараспев:
Сутра Великой Родительской Любви
Вот что я слышал:
Некогда Будда, сидя на Скале священного грифа
В Городе Царских Дворцов,
Проповедовал бодисаттвам и ученикам.
Вокруг собрались монахи и монахини
И верующие — мужчины, женщины.
Явились небожители, духи и демоны,
Дабы услышать Священный Закон.
Окружили все драгоценный трон
И не спускали глаз с сияющего лика.
— Ничего себе! — раздался голос. — Написано про монахинь? Уж не про тех ли девочек из Ёсивары, которых мы кличем «монахинями»? Говорят, среди некоторых «монахинь» пошла мода на сероватые белила. Они берут меньше, чем в веселом квартале…
— Помолчи!
Будда приступил к изложению Закона.
Добрые люди, мужчины и женщины,
Признайте свой долг перед добродетельными отцами,
Признайте свой долг перед милосердными матерями.
Человек является в этот мир по закону кармы,
Но порождают его отец и мать.
— Будда поучает, что надо любить маму и папу. Слышали тысячу раз!
— Тише!
— Читай! Мы больше не будем тебе мешать.
