— Никто. Я рисую, вырезаю из дерева статуэтки и расплачиваюсь ими за еду и ночлег. Часто ночую в храмах. Иногда даю уроки фехтования. Этим и живу.
— Откуда следуешь?
— Последние два года я занимался земледелием в Хотэнгахаре в Симосе. Я не собирался посвятить всю жизнь крестьянскому труду, поэтому ушел из деревни.
— Есть где остановиться в Эдо? Запрещено пускать в город людей, которым негде жить в столице.
— Есть, — твердо ответил Мусаси, поняв, что допросу не будет конца, если говорить правду.
— Где?
— У Ягю Мунэнори, владетеля Тадзимы.
Стражник от изумления открыл рот.
Мусаси в душе похвалил себя за находчивость. Его не волновало возможное разоблачение. Он полагал, что в доме Ягю о нем слышали от Такуана. Если вдруг начнут дознание, то Ягю не станут отказываться от знакомства с ним. По случаю и сам Такуан может оказаться в Эдо. Он и представил бы Мусаси аристократическому дому. Конечно, прошло время вызова на поединок Сэкисюсая, но Мусаси по-прежнему мечтал сразиться с Мунэнори — наследником прославленного отца, хранителем стиля Ягю и военным наставником сёгуна.
Имя аристократа зачаровало стражей.
— Ну ладно, — дружелюбно проговорил стражник. — Не стал бы тебя беспокоить, знай, что ты вхож к Ягю. Видишь ли, по дорогам бродят разные самураи. Приходится быть начеку с ронинами. Служба, сам понимаешь.
После еще двух-трех незначительных вопросов, заданных скорее для порядка, стражник сопроводил Мусаси через ворота.
— Господин, — обратился Иори к Мусаси, — почему они так придираются к ронинам?
— Ловят лазутчиков.
— Кто же из них явится сюда в обличии ронина? Неужели здесь настолько глупые чиновники? Их дурацкие вопросы задержали нас, опоздали на переправу.
— Тихо, услышат. Ни о чем не беспокойся. Полюбуйся Фудзиямой, пока не придет следующая лодка. Отсюда гора хорошо видна.
— Подумаешь, из нашего дома тоже видно.
— Да, но здесь иной вид.
— Как это?
— Фудзияма никогда не бывает одинаковой, она меняется каждый день, каждый час.
— Мне она кажется неизменной.
— Ты просто не пригляделся. Она многолика в зависимости от времени года, погоды, места, откуда на нее смотришь. Каждый человек видит ее по-своему.
Не проявив интереса к горе, Иори подобрал плоскую гальку и ловко пустил ее по поверхности воды. Позабавившись, Иори подошел к Мусаси.
— Мы правда пойдем в дом Ягю?
— Надо подумать.
— Но вы же сказали страже?
— Да, я собирался к нему, но дело это непростое. Он ведь даймё.
— Он, похоже, очень важный господин, я тоже хочу стать таким.
— Важным?
— Да.
— Слишком низкая цель.
— Как это?
— Посмотри на Фудзияму.
— Не собираюсь походить на нее.
— Ты должен, никому не подражая, стать безмолвным неподвижным гигантом. Такими бывают горы. Не суетись в тщетной надежде удивить людей. Они начнут уважать тебя, если ты того достоин. Подлинное уважение ничем не купишь.
Слова Мусаси пролетели мимо ушей мальчика. Подошла лодка, и Иори побежал занимать место.
Река Сумида отличалась своенравием, была глубокой в одном месте, мелкой в другом, то узкой, то широкой. Во время прилива вода в ней мутнела, а в устье Сумида расширялась чуть ли не вдвое. На месте переправы река почти сливалась с морем.
Над головой синело небо, вода была прозрачной, и Иори отчетливо видел стайки рыбешек в глубине. На дне среди камней он заметил ржавый шлем. Его совсем не интересовал разговор за его спиной.
— И вы полагаете, что все обойдется при том, что творится?
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Рано или поздно, но дело дойдет до драки. Не хотелось бы, конечно, новой смуты.
Остальные пассажиры молча смотрели на воду, показывая полное безразличие к разговору. Все боялись правительственных соглядатаев. Откровенные смельчаки рисковали жизнью, высказывая собственное мнение.
— Судя по тщательности проверок на заставах, мы, похоже, на пороге войны. Эти строгости введены недавно. Ходят слухи о лазутчиках из Осаки.
— А ограбление домов даймё? Власти помалкивают, ведь грабят тех, кто по долгу службы обязан поддерживать порядок.
— Вряд ли грабители пошли бы на такой риск. Это проделки лазутчиков. Ни один бандит не осмелится полезть в усадьбу даймё.
Пассажиры представляли как бы весь Эдо в миниатюре: возчики леса с опилками на одежде, две дешевые девицы из веселого квартала, вероятно приехавшие из Киото, три здоровенных парня с бычьими шеями, артель землекопов, роющих колодцы, две проститутки, заигрывавшие с мужчинами, монах — насельник храма и странствующий монах, ронин, подобный Мусаси.
Лодка причалила, пассажиры сошли на берег.
— Эй ты, ронин! Ты кое-что потерял, — окликнул Мусаси коренастый парень, протягивая ему парчовый мешочек, настолько старый и потертый, что от золотой нити осталось лишь воспоминание.
— Это не мое. Наверное, оставил кто-то из пассажиров.
— Мой! — схватил мешочек Иори, быстро засунув его за пазуху.
— Какой пострел! — возмутился парень. — Отдай! Сначала отвесь мне три поклона, а потом получишь мешочек. Не поклонишься, швырну тебя в реку.
Мусаси заступился за мальчика, сказав, что тот слишком мал.
— А ты кто такой? Брат? Хозяин? Как тебя зовут?
— Миямото Мусаси.
— Что? — уставился на Мусаси парень. — Будь внимательнее! — заметил он Иори.
Парень пошел прочь, но Мусаси удержал его:
— Извините, не уделите мне минуту?
Вежливость Мусаси застигла парня врасплох. Он резко обернулся, невольно сжав рукоять меча.
— В чем дело?
— Как вас зовут?
— Зачем это?
— Вы же узнали мое имя. Вежливость требует, чтобы и вы назвались.
— Я один из людей Хангавары, Дзюро.
— А теперь пошел вон! — подтолкнул его Мусаси.
— Я этого тебе не забуду! — убегая, крикнул парень.
— Трус! Надо было еще ему поддать, — сказал Иори, довольный, что за него расквитались.
По дороге в город Мусаси завел серьезный разговор.
— Иори, пойми, жизнь здесь совершенно отличается от деревенской. Там нашими соседями были лисы и белки, а здесь множество самых разных людей. Следи за своим поведением.
— Да, учитель.
— Земля становится раем, если люди живут дружно. У каждого человека есть плохие и хорошие качества. Случаются времена, когда верх берет дурная сторона человеческой натуры, и земля из рая превращается в ад. Понимаешь?
